— Не она. Василиса я. А ты точно он?
— Кто?
— Сосед.
— А ты думала кто?
— Ну вор там или маньяк, — Василиса опять пожала плечами. Что ж ей за восемнадцать лет никто не указал так не делать! Особенно при мужиках! Особенно когда хочешь с ними диалог вести. Осмысленный.
— Так, воры голышом на дело не ходят!
— Откуда тебе знать, если ты не он?
— Слишком приметно потом добро выносить. Особенно в темноте. Шкура у нас, у людей, не очень для маскировки приспособлена.
Василиса прошла к той части, где располагалась кухонная мебель, даже не улыбнулась на шутку. Вот же бронированная!
— Не уверена, что сахар есть, — повернувшись спиною, она принялась шарить по шкафам, предоставив мне обзор на роскошные нижние формы. Хороша! Хоть оставайся ночевать… Так ведь знаю их. Сегодня ночевать, завтра жениться. А не хочешь — будь ты проклят, козлина безрогая.
Я теперь учёный. Это мы проходили.
— Несладкая у нас с тобой, Василиса, жизнь, видать.
Девчонка обернулась, нахмурилась и серьёзно кивнула. Это у неё что? Чувство юмора ампутировали? С пуповиной вместе отрезали при рождении?
— Да уж… а у тебя что? — тяжело вздохнув, гостья Ладомилы подозвала к себе кота. Тот усиленно изображал природную глухоту, продолжая сторожить оконные рубежи. Как будто я, вот прям при ней, брошусь спасаться бегством. Во-первых, вроде ж не бьют, чтоб бежать. Во-вторых, двери свободны.
Стоило мне об этом подумать, как огромная птица, та что тюкнула меня по темечку, спикировал на ручной вязки половичок у входа. Замуровали, гады!
— Девушка у меня утонула… — пожаловался я, добавив в голос тоски. Девки до того любят жалеть убогих и судьбой обеденных — хлебом не корми. Вот пусть сразу проникнется, по глазам вижу, что проняло.
Говорят, что слова ничего не значат
А сами слова не плачут
Не блестят, не приносят удачу —
Это просто слова
Не лечат, не ранят сами
Но нашими голосами
Меняют мир полюсами слова
Опять запело! Так и с Кондратием недолго познакомиться с перепугу-то.
— Видишь! Точно не надо чинить? Вот проснёшься ты ночью нужду справить, оно как заорёт дурным голосом и всё — больше ни в чём, кроме савана, нуждаться не будешь.
— А саван при чём?
Ну точно ампутировали! И чувство юмора и здравый смысл, видать.
— Укрыться.
— От чего? — кот и тот лапой морду прикрыл! Я в отражении окна видел. Клянусь! Или, может, умываться принялся — черти его знают.
— От звуков посторонних, — за беседой Василиса успела нырнуть в холодильник, достала оттуда банку тушёнки и чахлый огурец. Скудный у Ядвиги провиант, однако. Ещё б бутылку самогона и будет набор почётного алкаша. Впрочем, с такой-то бабулей сам Бог велел. Иначе, чем всякую чертовщину себе объяснять? А тут жахнул и всё ясно — белочка заглянула.
Тем временем, девица достала нож консервный, приладила в желобок, и видать с одурью, на какую была способна, шлёпнула сверху ладонью. Ну сразу видно, что с юмором, что с банками беда. Хотя смешить точно умеет! Такое тут началось: кто куда, банка в пляс круговой по столу зарядила, вертясь волчком соскользнула на пол, Васила, недолго думая, на мой вкус, красиво изогнувшись в талии попыталась ловить, но куда там, только по ноге себя саданула да ногу ключом поранила. Н-да-а… Орать у неё, конечно, не хуже кота с отдавленным хвостом выходит. Неудавшийся ужин покатился аккурат в лапы к сидевшему у дверей ворону. И ворон вдруг сноровисто зафиксировав банку когтистой лапой, перевернул и постучал по ней клювом. Из образовавшейся дырки вместе с воздухом выступило несколько капель подливки, разнося по кухне дурманящий запах еды. Живот свело от голода.
Два кусочека колбаски
У тебя лежали на столе
Ты рассказывал мне сказки
Только я не верила тебе
Запело радио.
— Ну цирк у вас тут, — это ж надо такое представление с банкой тушёнки! Хотел было поднять её, но ворон больно клюнул протянутую ладонь. Зараза. Может, тоже заколдованный? Простая птица разве таким умом наделена?
— Ты цела там?
Василиса уселась прямо на пол и с интересом костоправа изучала свою ногу. Сел рядом на корточки, не спрашивая, схватил босую ступню. Ладная такая, узенькая, кожа прохладная, нежная. Приятно касаться. Она вздрогнула, попыталась отдёрнуть пленённую конечность.
— Да погоди ты. Не съем же, в самом деле! — ощупывая пальцами пострадавшее место на островке между пальцами и подъёмом, заключил с важностью дипломированного врача: — Ушиб просто. Даже вот не оцарапало. Синяк может будет и всё. — И вроде пора отпустить. Диагноз поставлен, а пальцы продолжают как зачарованные сами наглаживать покрасневшее место ушиба.