— Значит, плохо смотрели, Харалд, — отмахнулся мистер Уэнтворт. — Наш забавник на это и рассчитывал. Забудьте, Харалд. А, это ты, Нэн. Ты что, заблудилась? Давай, входи. Мистер Крестли как раз уходит.
Он вернулся в кабинет и сел за стол. Мистер Крестли, по-прежнему красный, немного помешкал на пороге, а потом побежал вниз по лестнице, предоставив Нэн самой закрыть дверь. Нэн повернулась к мистеру Уэнтворту — и увидела, что он глядит на три листка бумаги, лежащие на столе, так, словно они его вот-вот укусят. Один из них был исписан почерком мисс Ходж, а на остальных виднелись синие печатные буквы. Всматриваться Нэн не стала: что ей за дело до чужих писулек? Хватит и собственных бед.
— Нэн, объясни, пожалуйста, почему ты так себя вела за обедом, — велел мистер Уэнтворт.
Поскольку у Нэн не было никаких оправданий и объяснений, она так и сказала:
— Не могу, сэр.
И уставилась на паркет.
— Не можешь? — воскликнул мистер Уэнтворт. — Так ты испортила аппетит лорду Мульке без малейших на то причин? Нет уж, скажи хоть что-нибудь! Объяснись!
Нэн понуро пристроила ногу на паркетину так, чтобы та не вылезала за края.
— Не знаю, сэр. Говорила — и все.
— Не знаешь. Говорила — и все, — повторил мистер Уэнтворт. — То есть ты говорила против своей воли и сама не понимала, что говоришь?
“Наверное, это сарказм, — подумала Нэн.— Но ведь все же так и было!”. Она аккуратно пристроила вторую ногу на паркетину, которая подходила к первой под прямым углом, и стояла, покачиваясь, носками внутрь. Надо как-то объяснить.
— Ну, я не знала, что скажу в следующую секунду, сэр.
— А почему? — строго спросил мистер Уэнтворт.
— Не знаю. — Нэн уныло опустила плечи. — Я была как одержимая.
— Одержимая?! — закричал мистер Уэнтворт. Обычно он так кричал, когда собирался запустить в кого-нибудь мелом…
Нэн отшатнулась, чтобы увернуться от мела. Но она совсем забыла, что носки у нее повернуты внутрь, и тяжело села на пол, глядя снизу вверх на изумленное лицо перегнувшегося через стол мистера Уэнтворта.
— Это еще что? — рявкнул он.
— Только мелом не бросайтесь, — попросила Нэн.
Тут раздался стук в дверь, в комнату просунулась голова Брайана Уэнтворта.
— Ну пап, ты как, освободился?
— Нет! — гаркнул мистер Уэнтворт. Они разом посмотрели на Нэн, сидевшую на полу.
— Чего это она? — спросил Брайан.
— Говорит, что она одержимая, — объяснил мистер Уэнтворт. — Иди и возвращайся минут через десять. Вставай, Нэн.
Брайан послушно исчез за дверью. Нэн поднялась на ноги. Это было почти так же трудно, как взобраться по канату. Ей даже стало интересно, как живется Брайану, у которого папа учитель, но гораздо больше ее интересовало, что же мистер Уэнтворт теперь с ней сделает. Вид у него был самый что ни на есть обеспокоенный. Он снова уставился на три бумажки на столе.
— Так ты думаешь, что ты была одержима? — переспросил он.
— Да нет же, — замотала головой Нэн. — Я хотела сказать, что это было как одержимость! Я еще до обеда знала, что сделаю что-то ужасное, только не знала, что именно, пока не начала рассказывать про еду. А потом я очень хотела остановиться, но не могла.
— И часто с тобой такое? — поинтересовался мистер Уэнтворт.
Нэн собралась было ответить возмущенным “нет”, но тут вспомнила, что после обеда набросилась на Брайана с метлой и чувствовала при этом то же самое. И что очень и очень часто писала в дневнике совсем не то, что собиралась. Она снова поставила ногу на паркетину и поспешно отдернула ее.
— Ну, иногда,— сказала она тихо и виновато. — Иногда — ну, если злюсь на кого-нибудь,— я пишу в дневнике, что думаю.
— А анонимки учителям пишешь?
— Нет, конечно,— удивилась Нэн.— А почему вы спрашиваете?
— Кто-то из второго “игрек” написал записку мистеру Крестли, — объяснил мистер Уэнтворт. — В ней говорится, что в классе есть колдун.
Услышав, как он это сказал — очень серьезно и встревоженно, — Нэн наконец поняла, что случилось. Именно поэтому мистер Крестли произнес свою речь и потом пошел к мистеру Уэнтворту. И они думают, что это Нэн написала записку.
— Но это нечестно! — закричала она. — Это что же, по-вашему, я ведьма и я же записку написала?! Только потому, что меня зовут Дульсинея?
— Может быть, ты просто хотела отвести от себя подозрения, — заметил мистер Уэнтворт. — Если я задам тебе прямой вопрос...
— Я не ведьма! — отчеканила Нэн, — И записку написала не я! Наверняка это Тереза Муллетт или Саймон Силверсон! Они оба ябеды! Или Дэниел Смит, — добавила она.
— Дэн — это вряд ли,— задумчиво скривился мистер Уэнтворт. — По-моему, он и писать-то не умеет.
Ну вот, опять сарказм. Нэн подумала, что не стоило упоминать ни Терезу, ни Саймона. Ведь наверняка мистер Уэнтворт, как все, считает, что они-то и есть настоящий мальчик и настоящая девочка.
— Тут обвиняли, между прочим, меня, — горько сказала она.
— Ладно, я верю тебе на слово: записки ты не писала, — ответил мистер Уэнтворт. — А в следующий раз, если почувствуешь одержимость, сразу дыши глубже и считай до десяти, а то как бы чего не вышло. Понимаешь, тебе не повезло с именем. Я серьезно — будь очень осторожна. И как это твоих родителей угораздило назвать тебя Дульсинеей? Это что, в честь архиведьмы?
— Да,— кивнула Нэн.— Это моя прапрабабушка.
Мистер Уэнтворт присвистнул:
— И ты сирота из колдовской семьи, так? На твоем месте я бы никому об этом не рассказывал. Честно говоря, я восхищаюсь Дульсинеей Уилкс и ее борьбой за жизнь и права ведьм, но таких людей очень мало. Помалкивай, Нэн, и больше не описывай еду при лорде Мульке. А теперь иди.
Нэн почти ощупью выбралась из кабинета и кинулась вниз по лестнице. От обиды перед глазами все плыло, и она едва разбирала дорогу.
— За кого он меня принимает? — шептала она на бегу. — Лучше уж вести род от... от Аттилы[3] или... или от Гая Фокса! Да от кого угодно!
Примерно в это же время мистер Тауэрс, стоявший у Чарлза над душой, пока тот продолжал бесплодные поиски шиповок в раздевалке, всласть зевнул и оставил Чарлза искать пропажу в одиночестве.
— Найдешь — принеси в учительскую, — велел он напоследок.
Чарлз присел на скамейку. Он был один среди красных шкафчиков и зеленых стен. Он поглядел исподлобья на болотно -зеленый пол, на три разрозненные футбольные бутсы, которые на его памяти неизменно валялись в углу. Взглянул на непонятные одежки, выцветавшие на крючках. Вдохнул запах пота и старых носков.
— Все ненавижу, — сказал он громко,
Он уже везде посмотрел. Дэн Смит умудрился запрятать шиповки в какое -то очень уж хитроумное место. Найти их не удастся, пока Дэн Смит сам не скажет, куда он их дел.
Чарлз скрипнул зубами и поднялся. “Ну и ладно. Пойду и спрошу у него”, — решил он.
Ни для кого не было тайной, что Дэн засел в кустах и подсматривает за старшеклассниками. Чарлз тоже прекрасно это знал — Дэн совершенно не стеснялся. Дядюшка прислал ему бинокль, так что смотреть теперь было одно удовольствие, а кусты начинались за углом от раздевалки.
Чарлз решил, что можно рискнуть и сбегать туда, даже если мистер Тауэрс вдруг вернется. Старшеклассники в кустах были куда опаснее.
Кусты очерчивала невидимая линия — вроде той, о которой писала Нэн и которая разделяла учеников второго “игрек”. Если младшеклассник забредет в кусты, то любой старшеклассник, который его там застукает, имеет право его поколотить. “Но ведь Дэн тоже не старшеклассник, — думал Чарлз, отправляясь в свою экспедицию. — Может, обойдется”.
Кусты — пышные вечнозеленые колючки — окружали пятачок сырой травы. Туфли Чарлза, едва подсохшие, снова промокли насквозь, пока он искал Дэна. Нашел он его быстро. Вечер был холодный, а трава совсем сырая, так что в укромном местечке прятались только две парочки старшеклассников, да и те стояли на самой утоптанной площадке — по обе стороны большого лавра. “Ага!”, — подумал Чарлз. Он просунул голову между мокрыми блестящими ветками: Дэн сидел среди сухой листвы в самой середине куста.
3
Аттила по прозвищу Бич Божий — царь гуннов, один из главных врагов Римской империи, объединивший под своими знаменами множество племен и завоевавший обширные территории от Балкан до Италии, После его смерти в 453 году царство его распалось. Аттила традиционно считается одним из величайших злодеев в истории.