Запах сладостей.
И смех, который заставляет обернуться. Я вижу Гришку, там, за одним из столиков. И девушку с длинными светлыми волосами. Она и смеется в ответ на его шутку.
К бесам.
К демонам. К нижнему миру.
Конфета истаивает. А я даже не понимаю, с чем она была. И… кажется, тот шоколад, что я брала на рынке у одной старушки, ничуть не хуже. Ну или это я просто ничего в шоколаде не понимаю.
— Поспи, — то ли просит, то ли приказывает Афанасьев, и веки тяжелеют, а я проваливаюсь в сон.
Сколько он длится?
Просыпаюсь уже от того, что машина стоит. Заправка? Так и есть. Запах бензина. Поля кругом. Рапс аккурат цветет, а потому желтым-желты. И красиво это. А еще будто дышать легче, несмотря на этот вот бензиновый аромат.
Шея затекла.
Плечи. Ноги.
— Выспалась? — Афанасьев улыбается. — Пошли, пообедаем, чем Бог послал.
И говорит это без шутки.
— А ехать долго?
— Еще часов пять.
Далеконько Гришка меня услал. А ведь тоже интересно, мог бы просто перевести куда на окраину. Как-то ж жил он пять лет, и Машенька его тоже жила со мною в одном-то городе.
И тут…
Бог послал густую шурпу и шашлык. И главное, вкуснющие, а уж домашняя пахлава с чаем и вовсе заставила забыть обо всем.
Куда там шоколаду…
Хотя шоколад не при чем. Шоколад хороший. И ребятам спасибо.
— Хорошо, — я откинулась на лавку, накрыв руками округлившийся живот. — А теперь рассказывайте.
— Что?
— Правду. С чего вдруг такая забота? И книгу вон дали, и домой проводили, и… сколько вы там меня выхаживали?
Впрочем, сама знаю. Неделю. Целую неделю, которая просто-напросто взяла и выпала из жизни.
— Может, испугался? — Афанасьев ел аккуратно, умудряясь не уронить и крошки, хотя пахлава крохкою была. — Ответственность почувствовал. Я же ж вроде как виноват.
Ага, вот только в глазах ни тени сомнений, насмешка тоже.
— И от чувства вины взялись сопровождать? Документы на перевод сами подготовили? Из бухгалтерии выбили зарплату до срока? И премию? Проездные? Что еще там?
— Суточные. Пока не встанешь на довольствие, будешь числиться командированной.
— Вот… это с книгой связано? И с Гришенькой?
— Гришенька, — потянул Афанасьев и усмехнулся еще шире. — А что? Ему идет. Гришенька и есть… нет, не столько с ним, сколько с женой моей бывшей. И дочкой. Её. Хотя она и врала, что моя.
— Почему врала?
— А потому что ведьмаки не только дар передать не могут, но и кровь, — Афанасьев наполнил крохотные чашечки из огромного медного чайника. — Пей от. Тебе пить побольше надобно. Это не то, чтоб тайна великая, скорее уж не любят о таком говорить. Кому охота признаваться, что ты бесплодный? Вот и я смолчал в свое время. Подлость оно… но тогда иначе на все смотришь. Любовь голову дурманит да так… тебе ли не знать.
Знаю.
И не осуждаю. Хотя, наверное… или нет. Оно не мое дело.
— В свое время я по миру крепко побродил. Дурь кипела ли, кровь отцова ли… он тоже неспокойным был. Или просто… не важно. Но как успокаиваться стал, так её и встретил. Влюбился… тут тоже такое от… мы, как привяжемся к кому, так прикипаем накрепко. Вот и я к ней. В Москву привез, стало быть…
Откуда именно, уточнять я не стала.
Пока.
— Жили какое-то время… неплохо жили. может, она даже любила меня.
А не видела в нем шанс уехать, откуда бы то ни было?
— Но после меняться стала. А я вот нет… не захотел. И не сумел. Говорила, если бы и вправду любил, переломил бы себя. На деле же, девонька, если кто начнет требовать себя переломить, из-за любви там, или еще по какой дурости, не слушай. Не будет с того толку… в общем, как-то так все и развалилось. Нашла она одного… полковника. И ушла. Она-то как ушла, так вроде насовсем. Развели нас быстро. У ейного ухажера и связи, и возможности, ну а я не противился. Смысл-то? Силком себя любить не заставишь. Она же и вещей своих забирать не стала, мол, ей они ныне не по чину, могу бедным раздать, ежели вдруг.
— И вы…
— Роздал. Что уж тут. В церковь отнес… ну да не о том. Уехали они, куда-то к Балтийскому морю, там и были лет пять. Потом уже и в Москву вернулись. Он чин генеральский получил. Ну и остальное там. Квартиру, после и дом выстроил, да, мыслю, не один. Машины. Деньги опять же. Я её сперва и не узнал, когда появилась… такая вся из себя дама… в шубке куцей, на каблучках.