— Какие слова ты знаешь! — издеваясь, подметила спутница.
— Слова сами вылетают при виде такой красоты.
— Хочешь такое же? — нанимательница резко обернулась.
— Ну, что вы! — как можно застенчивее выпалила Анка. — Зачем оно мне, если у меня нет такой изящной фигуры, как у вас, госпожа…
Не успела договорить, Лаис зло крикнула:
— На колени!
Хоть Юлиана и была гордячкой, отродясь не ползавшей ни перед кем на коленях, но для себя еще при входе в замок решила: пока не узнает, что к чему и почему, будет робкой и послушной, потому без роптания и гневного взгляда послушно опустилась на колени. И все равно была выше женщины на пол головы.
— А ты изворотлива. Даже слишком. И льстить умеешь, — цедила сквозь зубы Оха, с ненавистью глядя на соперницу. — Но если пойдешь против меня — сгною! — прошипев, замахнулась, чтобы отвесить оплеуху, однако передумала. — И рост тебя не спасет, потому половина даров мои. Утаишь, пожалеешь.
— Я поняла, госпожа — пролепетала Юлиана, едва сдерживая нахлынувший гнев к маленькой, злобной дряни.
— Вот и хорошо, — заливисто расхохоталась Лаис.
Дальше шли в безмолвии. Свернули в темный, пропахший затхлостью закуток, где столкнулись с грузной служанкой с красными, натруженными руками.
— Я должна искать тебя? — от звонкой пощечины, которую управительница отвесила напуганной женщине, у Анки зачесалась щека. — Отмой, приодень и в сад. Быстрее.
— Д-да, госпожа, только во что же ее одеть?
— Твои трудности. Не справишься, пошла вон!
— Да, госпожа.
Когда злыдня ушла, служанка горестно вскинула руками, вытерла набежавшие слезы и толкнула дверь, ведшую во влажную, душную коморку.
— Умывайся, — служанка в застиранном, чистеньком платье понуро указала на небольшую шайку, стоящую в углу на скамеечке. — А я поищу, чего бы надеть. Но сдается мне, бестолку, хоть занавеску надевай.
— Простите за причиненные хлопоты, — Юлиана жалела ее. — И если лучших идей нет, придется рассмотреть этот вариант.
— Над тобой сразу издеваться начнут, меня выгонит. А у меня семья!
— А если задрапировать, подколоть, стежками подшить?
— На тебя бы ткани вдоволь найти. Надо как на троих!
«На двух! — в мыслях огрызнулась Юлиана. — Да, я выше, но не на трех же!»
— Торопись, иначе обоим достанется.
Когда освежилась, женщина занялась ее прической. Зачесала распущенные Анкины волосы на ту сторону, где люди видели увечье. Прицепила на макушке овальный шиньон с цветком и добавила чужие пряди сзади и сбоку, чтобы придать распущенным волосам густоты. Потом забралась на стул и начала пытаться сотворить из нескольких кусков ткани платье. Юлиана помогала, как могла: советовала, держала пальцами, зажимала локтями, чтобы отрез не соскальзывал, и просто подбадривала.
Из первой ткани молочного цвета сделали подобие нижней рубахи. Вторую, насыщенно синюю, уложили поверх волнами. В области декольте, где выбивалось исподнее, Мьяна вытянула еще несколько складок и зафиксировала стежками.
Третий отрез, голубоватый, с набивными светлыми узорами, вокруг талии прикололи иголками и украсили белым поясом.
— По-моему, красиво, — оживилась Юлиана.
— Скромно, — вздохнула служанка. — Тут, чем богаче, тем лучше. Если великородная госпожа довольна, она награждает, — и, подумав, предложила. — Дай-ка кружево приколю. Всяко лучше будет.
Закончив, придерживая кусок тусклого зеркала, Мьяна обошла Анку.
— Не шрам бы, красоткой была, — с досадой вздохнула женщина. — Гости привыкли к чудесам госпожи, быть может, тебе повезет. Высокие женщины, как ты, большая редкость, но не переходи дорогу фа, — добавила почти шепотом.
— Спасибо! — искренне поблагодарила Юлиана и вышла из комнаты.
За дверью ждал хромоногий горбун с длинными, взлохмаченными космами. Увидев Анку, замер на месте с закинутой головой. Его перекошенный рот и без того жуткий и почти беззубый, раскрылся, и по подбородку потекла слюна.
— Нам бы не опоздать, — осторожно напомнила Анка растерянному мужчине в заношенном вычурном костюме с сальными пятнами на животе, бедрах и коленях. Разило от него застарелым потом неимоверно, до рези в глазах, но стоило отступить на шаг, упрямо приближался. Понадобилось время, чтобы он справился с потрясением и сообразил, что они спешат, но всю дорогу горбун продолжал оглядываться.
Стало страшно. От волнения задрожали ноги.
«Придурковатая, спятившая тетка привечает уродов и терпит их вонь! Что ожидать? Боже, верни обратно домой!» — из-за волнения Анка не замечала красоты сада. Если жизни угрожает опасность, разве трогают и радуют глаз статуи, фонтаны, мостики, арки, увитые цветущими лианами и обрамленные искусными клумбами?