— Зато, Аночка, не кобель! — утешала мама, но от этого было не легче.
Это только после свадьбы, когда муж начал все чаще ссылаться на усталость, головную боль и всевозможные мелочи и отлынивать от супружеского долга, она стала догадываться: дело не чисто. А случайно найдя в дальнем углу блистер Импазы, окончательно убедилась, что отныне поститься придется всю жизнь. И это ей — любительнице страстного секса, предпочитавшей большой размер.
Как ни странно, но мама была против развода.
— Аночка, потерпи! Зато Сергей заботливый, состоятельный и любящий!
— Ну, мам! Я не могу так жить!
— Нечего от распущенности беситься! Валерьяночки попей. Где еще такого мужа найдешь? Вот родится ребеночек, лучше два, с нынешней медициной проблем не будет, потом и подумаешь. Может, и не до того тебе станет.
Оставшись без поддержки родных, Анка призадумалась, а затем спокойная, почти беззаботная жизнь в достатке быстро смела остатки сопротивления.
Надо сказать, что из-за изъяна муж отличался повышенной ревнивостью, поэтому о компенсации на стороне речи идти не могло. Да и воспитана она так была, что адюльтер в принципе был неприемлем. Вот и оставалось пить успокоительное, заедать тоску сладким и жаловаться подругам, у которых хоть и был достаток скромнее, зато интимная жизнь проходила не в пример веселее, разнообразнее и чаще.
— Анка, ну ты и отъелась, прям модель сайз плюс! — укусила Ленка — лучшая подружка.
— У меня жизнь сладкая, не завидуй, — огрызалась, понимая, что заедая сладким неудовлетворение, счастливее не становлюсь.
— Оно и видно. Лицо-то у тебя постное! Слушай, если так невмоготу, ушла бы, пока молодая и детей нет.
— Я к спокойствию привыкла, достатку. А другой еще, возможно, гулять будет, — возразила, пожимая плечами.
— Ну, как знаешь. Но, честно, я не смогла бы так жить!
— И мне тяжко. Еще мама давит. Да и страшно, каким второй муж будет?
— Слушай, Ан, у меня знакомая гадалка есть. Бухает правда, но когда трезва, вот как гадает! — подруга вытянула большой палец. — Мне все рассказала!
— Ой, ну давай уж адрес, как-нибудь загляну.
— Только ехать надо в пригород. Твой-то пустит?
— С мамой поеду.
— Тебе двадцать восемь и то мужа слушаешься, то маму!
— А тебе двадцать семь, ты вольная птица, но пашешь, как вол!
— Ой, и не говори. Иной раз доползу до дома, сил нет. После такого готова на все, лишь бы отдохнуть и дух перевести, — неожиданно призналась Ленка.
— Ладно, не хандри, прорвемся!
Посидев еще немного, допила чай, созвонилась с мужем и сбежала, забыв листок с адресом на Ленкиной тумбочке.
В смурую погоду настроение портилось, и Анка начинала хандрить. Чтобы развеяться, решилась пройтись, благо, что до дома недалеко.
Уже стемнело, зажглись фонари, кружил снег…
Размышляя о своем, дошла до магазинчика, купила любимые конфеты и, предвкушая, как будет с ними пить горячий кофе, свернула в арку.
Гулкий стук каблуков по влажному бетону показался необычайно громким, чеканным. Словно опомнившись, вынырнула из раздумий и посмотрела по сторонам. Стены подъездной арки из-за причудливой игры света и теней выглядели необычно, будто подсвеченные разноцветными гирляндами, хотя рядом не было ни яркой вывески, ни ламп. Удивившись такому явлению, она обернулась, предполагая, что из-за растерянности свернула в чужой двор. Но плотная снежная пелена скрывала внешний мир, однако граффити на стене были те же, что всегда встречали у входа.
Одна, в неожиданной тишине шумного города. Юлиану охватило странное ощущение безмятежности и ожидания чуда, как в детстве, когда падал первый снег. Налюбовавшись кружащими и переливающимся на свету снежинками, необычным природным эффектом, пошла дальше, к яркому свету фонаря у подъезда. Но уже через несколько шагов поняла: что-то не то. Арка стала длиннее и будто бы уже!
От дурного предчувствия Анка дернулась было бежать обратно, но порыв резкого ветра не позволил этого сделать. Заголосив от страха, она побежала к свету, желая скорее выбраться из жуткого, давившего закоулка. Но когда выскользнула на улицу, поняла, что находится не у дома, а в каком-то невообразимом, фантастическом пролеске.
Высоченные иссиня-черные стволы, подобные бамбуку, покрытые сиренево-лиловыми листьями, смыкались над головой. Чудные деревья были настолько высокими, что Юлиана почувствовала себя козявкой-букашкой, прячущейся в желтовато-зеленой траве. Странное скрежетание, шорохи, громкое шуршание раздавалось вокруг, поражая еще больше, не говоря уже о резком запахе прелой листвы. Вид был настолько необычным, что поверить в его существование она просто не могла.