– Паря, будешь пререкаться, я тебя выгоню обратно, несмотря на то что ты сын воеводы.
Малята побледнел, напрягся.
– Ты… не имеешь…
– Погоди, – остановил его Максим, встал, заставляя сотника попятиться, – пошли, поговорим.
Орловец помедлил, но вышел.
– Вот что, господин хороший, – спокойно продолжил пограничник, – ты не князь, а мы не твои халдеи! Заруби это на носу! Надо делать дело? Мы готовы. Но командовать нами как пешками ты не будешь. У нас своя миссия. Как понял, приём?
Лицо Гвидо заострилось, губы слились в полоску, глаза вспыхнули.
– Ты… будешь… делать…
– Что обещал, – перебил его Максим, – не более того. Мне сказали, ты сидел на Еуроде, когда выродки заграбастали Любаву. Что ж не помог?
Спутник сотника шагнул было к нему, но Орловец остановил бородача.
– Не твоё дело!
– Тогда не лезь в пузырь, дружище.
– Ты здесь пришлый…
– Я здесь свой! И среди своих! Пришлый здесь ты! Всё, разговор окончен!
Орловец смерил Максима взглядом, решая подкинутую задачку, усмехнулся, пошёл прочь. Низкорослый, но широкий как комод, Сломанос потрусил за ним.
– И ещё, – сказал им вслед Максим, – обходи Любаву, друг! Она моя жена! Я не посмотрю, что ты командир!
Орловец споткнулся, но не остановился, скрылся в конце палубного коридора.
Максим вернулся в каюту.
– Ну ты даёшь! – с восхищением покрутил головой Малята. – Нажил врага! Он же собирается пойти во власть как сын управляющего!
– Да хоть как сын президента Америки, – с улыбкой махнул рукой Максим. – Я, может быть, тоже чей-то сын.
– Чей? – понял его по-своему пограничник.
Ответить засмеявшийся Максим не успел, в дверь стукнули, и на пороге появилась Любава.
– Ага, а я за вами, пора ужинать. – Она оглянулась. – Что вы сказали Гвидо? Проскочил мимо, даже не глянув.
Теперь уже засмеялся Малята.
– Макс его так отшил, что Гвидо зелёным стал.
– Что случилось?
– Сотник хотел отобрать хладуна. Ну, Макс и объяснил ему, что так делать не надо, пусть своего хладуна сам заневолит.
Малята накинул вязанку, протиснулся мимо Любавы.
– Я на камбуз, а вы тут полялякайте.
Дверь закрылась.
Муж и жена посмотрели друг на друга, потом обнялись…
Ночь на просторах Великотопи – нечто потрясающее! И хотя Максим с Любавой уже не раз попадали в такие условия, проведя на лопотопе больше десяти дней, они не преминули выйти на верхнюю палубу тримарана и полюбоваться ландшафтом мира, образованного складкой иных пространств.
Звёзд по ночам в небе Великого Болота не было. Его купол уходил в чёрную бесконечность, покрытую сеточкой слабого свечения, напоминающего паутину. Зато само болото тускло светилось изнутри, образуя своеобразный «городской» пейзаж, видимый с орбиты космической станции. «Городами» были скопления водорослей, кочек и мелких обитателей болота, формирующих нечто вроде планктона. Проплывая над ними, можно было любоваться ползущими струйками искр, напоминающими потоки автомобилей на улицах городов.
Изредка то там, то сям раздавались всплески, кто-то выныривал из водных окон и снова погружался в болото, издали доносился трубный рёв пополам с визгом – это подавали весть китоврасы и китобыки, местные «киты». Им отвечали свистом и шипением на разные голоса другие жители болота, невольно вызывая в памяти образы земных сирен и русалок.
Выбравшаяся на палубу пара простояла у поручней час и стояла бы дальше, если бы не сюрприз, уготованный им и всем морякам Великотопью.
Тримаран медленно плыл по россыпям «городских площадей», ориентируясь по перепадам магнитных полей, примерно на «юг» болота. Светило мира давно скрылось за горизонтом, на корабле приближался час отбоя, и большинство бойцов сотни улеглись спать. На обеих палубах оставались редкие пассажиры, да иногда пробегали матросы в синих робах.
Внезапно небо передёрнула бесшумная судорога – будто его как простыню встряхнули руки исполина! Светящаяся паутина в глубинах небесного купола на миг расплылась туманными струйками и облачками. А потом отозвалась Великотопь! Она вздрогнула, прогибаясь, как батут под ногами прыгуна, и выдавила вверх волдырь воды, начавший расползаться волной цунами во все стороны!
По всему колоссальному болотному океану прокатился низкий рык, закончившийся затихающим гулом.
«Светозар» сначала подскочил вверх всеми своими корпусами, соединёнными баком на корме, потом со стоном всех конструкций ухнул вниз, качаясь, как утлая лодчонка на волнах.
Раздались крики свидетелей катаклизма. Кто-то из стоящих на верхней палубе людей с воплем упал за борт. Засуетились выбежавшие из пристроек матросы.