— Обалдеть, это просто шедеврально, я срочно должна это нарисовать, — и юная блондинка, забыв про гостью, про незапертую дверь, про всё на свете убежала к мольберту. Она быстро сменила холст и вдохновенно начала смешивать краски. Взгляд сосредоточенный, на губах блаженная улыбка, мазки крупные и хаотичные.
Мила вошла в квартиру и прикрыла за собой дверь. Разувшись в прихожей, она пошла по подобию коридора с серыми, покрытыми штукатуркой стенами, к комнате, из дверей которой лился яркий свет. По сути никаких дверей не было, был просто проём, войдя в который Мила увидела всё туже серую штукатурку на стенах. Огромное нежилое помещение с кухней, о которой напоминал только гарнитур, никакой кухонной утвари не было. Да и сами поверхности гарнитура были покрыты слоем пыли, что ярко сообщало о их невостребованности.
Большие пустые окна с широкими подоконниками, никаких штор и жалюзи. В середине студии два мольберта: за одним вдохновенно работала Лера, возле второго сидел на стуле пухлый мальчишка лет десяти и со скучающим видом играл в телефоне. Вдоль стен стояли готовые картины в подрамниках. Мелана медленно рассматривала те, что были видны. По работам был сразу виден почерк художника, быстрые мазки, нечеткое, слегка размытое изображение, похожее на отражение в луже. Картин было много, очень много, любопытство пересилило, и Мила начала переставлять передние работы, чтобы рассмотреть те, что были под ними.
Часто, когда пытаешься сделать аккуратно, получается совершенно наоборот. Одна из переставленных картин поехала по пыльному паркету, углом подрамника задела ещё несколько и потянула их за собой. Раздался громкий грохот падающих на пол работ. Валерия будто вынырнула из глубины, взгляд с мольберта переместился на Милу и медленно сфокусировался.
— А, это ты, не парься, пусть лежат, они у меня часто падают, — бросила она, и снова собралась рисовать.
— Валерия Сергеевна, за мной папа скоро приедет, а у меня груша не получается, — улучив момент начал ныть парнишка.
Лера сморщилась, но быстро взяла себя в руки и переместилась к мольберту пацана. Несколькими мазками его кисти она подправила его изображение:
— Вячеслав, ты снова забываешь про объем, у тебя груша плоская, я же тебя учила уже, блики, тени, структура, почему каждый раз всё заново? — голос совершенно ровный, даже с едва заметными нотками ласки, но внутри Леры бушевало негодование, Мила издалека чувствовала этот пожар.
— Я забыл, — произнес в свое оправдание мальчик и, закусив губу, начал что-то быстро малевать. Лера стояла рядом и иногда поправляла его, обозначая важные нюансы.
Улучив момент, Мила прошла по студии и заглянула в мольберт художницы. На большом белом холсте была она, вернее не сама она, а её огненно-рыжие кудри. Нарисовано было так мастерски, что казалось, сейчас изображение оживёт и повернется.
— Как тебе? — Лера неслышно оказалась за спиной у Меланы. — Думаю нужно добавить света, если его пустить сзади, то можно изменить тон волос по краю, сделать их более воздушными, выделить отдельные пряди, — и не дожидаясь ответа, она быстро начала добавлять цвета на картину.
— У меня так никогда не получится, — восхитилась Мила, — ты настоящий талант.
В коридоре раздался настойчивый звук дверного звонка. В квартиру зашёл широкоплечий, высокий мужчина лет сорока, с короткой стрижкой.
— Славик, что сегодня? — он уверенным шагом прошёл к сыну, оставляя по паркету мокрые следы от уличной обуви.
— Вот, — мальчик указал на желто-зеленую грушу на холсте, Мила заметила, как парень втянул голову в плечи, ожидая критики отца.
— Ну, уже лучше, — неумело похвалил тот и обвел квартиру взглядом. — Валерия Сергеевна, когда вы уже начнёте рисовать что-то побольше, ну какие-нибудь пейзажи, лес, поле. Груши и яблоки — это скучно. Да и на стену не повесишь эту мазню, — совершенно не заботясь о реакции сына, он подошёл ближе к Лере и взял её за руку. — Вот Вам за урок, в следующий вторник надеюсь на нормальную картину. Славик, пошли.
При выходе из комнаты, взгляд мужчины зацепился за Милу, он сунул руку в карман и достал визитку.
— Позвони мне, — просто и без прелюдий он вложил эту белую карточку в карман черного худи Меланы и ушел даже не попрощавшись.
— Кто это? — спросила она у Леры, но та не отвечала, самозабвенно уйдя в работу.
На карточке было лаконично написано:
Герман Иван Николаевич
генеральный директор ООО "Луч".
Внизу адрес электронной почты и несколько телефонов. Накрыв визитку ладонью, Мила закрыла глаза и попыталась прочувствовать хозяина, но на удивление увидела только серую груду камней, больших бесформенных валунов, сваленных в беспорядочную кучу.
"Интересно", — подумала она и подойдя к мольберту, сняла с него грушу пацана, заменив на чистый холст. Что ж, она приехала сюда рисовать, этим и займётся, а раз Лера ушла в себя, ну и ладно. В таких рассуждениях Мелана взяла кисть и палитру мальчика. Неумелыми движениями она начала смешивать краски.
Скучный тип
Мелана, задумавшись о чём-то своем, рисовала на холсте серые камни. Сначала нижний ряд из пяти неодинаковых кругов, потом ряд выше из четырёх, дальше три, два и один. Получилась пирамида. Рисунок был похож на детский, неровные линии, неуверенные мазки, никаких взрослых деталей и элементов. Как дать объём, как оживить композицию, как пустить свет и наложить тени, она ничего не знала. Мила сделала пару шагов назад и с расстояния оценила свой рисунок.
— Полный отстой, — выругалась она и пошла к Лере, та как раз закончила и, с довольной улыбкой на губах, вытирала кисти. — Как живая, такое ощущение, что сейчас обернётся, — восхитилась Мила работой Валерии.
— Ой, да ладно, — с напускной небрежностью отмахнулась художница, — ты мне льстишь. Но если честно, то я реально кайфанула от твоих волос, они просто очуметь какие рыжие. Картину я тебе дарю, на память. Ну а ты, что нарисовала? — подошла Лера ко второму мольберту.
Мила сразу заметила сморщенный носик и тактичный взгляд.
— Да я сама знаю, что лажа, можешь не сдерживаться в выражениях, — махнула она рукой.
Но Лера, на удивление молчала и задумчиво разглядывала нарисованную пирамиду из камней.
— Знаешь, я не понимаю почему, но я смотрю на твой рисунок, и вспоминаю Ивана Николаевича, будто он рядом стоит и своим жёстким голосом меня направляет. Терпеть его не могу.
— А зачем тогда терпишь? — задала неудобный вопрос Мелана.
Валерия опешила. Она много раз говорила сама себе, да и другим, что Иван Николаевич жестокий тип, что когда он входит в студию, у неё внутри всё переворачивается, что даже деньги брать от него ей неприятно. Её жалели, сочувствовали, приводили примеры аналогичных партнеров. Но никогда не предлагали прекратить с ним сотрудничество. Да и сама она о таком даже не задумывалась.
— Кто он такой? Как ты с ним познакомилась? Почему он вручил свою визитку мне, даже не узнав кто я? — Мила достала из кармана именной кусок плотной белой бумаги и повертела им перед носом Леры. — Почему он тебе не нравится?
Валерия продолжала тупить, было видно, что в голове у неё рой мыслей, но ни одна не подходит для озвучивания. Художница подошла к окну и, опершись локтями на подоконник, молча уставилась на улицу.
— Ну хотя бы кто он, можешь ответить? — не унимался Мелана.
— Без понятия, — тихо проговорила Лера. — Ты знаешь, он, как хозяин жизни, появился, быстро сказал, что ему нужно, обозначил цену и, не спрашивая согласия, начал водить ко мне сына по своему расписанию. Я даже с ним не разговариваю, просто выполняю его требования и получаю за это деньги. А вдруг он заколдовал меня, — глаза Леры широко раскрылись от невероятной догадки, — ты знаешь, я читала, что есть люди, которые реально умеют колдовать и воздействовать на других своей силой.
Из коридора призывно раздался громкий звук мобильного Леры, девушка посмотрела на Милу и в нерешительности направилась к телефону. Оттуда донёсся короткий разговор, состоящий в основном утвердительных фраз: "Да, хорошо, постараюсь, обязательно, конечно…"