Но это вряд ли было утешением.
Сквозь окно была видна полная темнота. Внизу тусклые лучи света от уличных фонарей рассеяли улицу Прошлого в размытом свете. Фэншоу видел, как неопределённые фигуры бродят по свету, словно объёмные призраки. Некоторые держались за руки.
Когда я делал это в последний раз?
Он не ответил себе; осознание было слишком мрачным.
Нормальные люди там… А где я?
Слишком много времени он пил свой напиток; то, что осталось, он выпил залпом. Когда он снова посмотрел вверх, его глаза нашли зеркало; в отражении за плечом он увидел исчезающее лицо.
Кто-то стоял за входом в бар и заглядывал внутрь?
Фэншоу так показалось и он обернулся.
Похоже, мистер Бакстер, — подумал он. — Но почему мистер Бакстер не зашёл в свой бар?
Никто не стоял у входа, когда Фэншоу повернулся. Тень затрепетала и исчезла.
— Мистер Бакс… — начал он, но потом отмахнулся.
— Я вернулась!
Он повернулся на табуретке и обнаружил, что Эбби вешает полотенца.
— Забыла спросить. Хочешь увидеть меню?
— Нет, — сказал добродушно Фэншоу. — Я хочу, чтобы ты закончила говорить то, что говорила о Джейкобе Рексалле.
Она открыла меню перед ним.
— Суп «Сражение при Лексингтоне и Конкорде» просто не из этого мира! Или попробуй крабовые пироги «Долина кузнецов». Ты никогда не пробовал лучше, и я не просто говорю это, потому что данное место принадлежит моему отцу.
Фэншоу закрыл меню.
Какое отношение имеет «Долина кузнецов» к чёртовым крабовым пирогам?
— Всё это звучит великолепно, Эбби, но всё, чего я хочу, это чтобы ты закончила то, что начала говорить.
Она была за барной стойкой. Теперь её спина снова была обращена к нему, но она повернулась через мгновение, чтобы поставить перед ним третью кровавую рюмку.
Фэншоу засмеялся про себя.
— Попытка заставить меня забыть тему не сработает.
Она улыбнулась.
— Что за тема, Стю? — и она снова повернулась, чтобы наклониться над раковиной.
Следующие слова Фэншоу были потеряны; он смотрел на её задницу в обтягивающих джинсах.
Он глубоко вздохнул и отвернулся.
— Комната Джейкоба Рексалла. Инцест.
— Хм-м-м?
— Тон твоего голоса подразумевал, что в этой комнате происходили и другие вещи, кроме инцеста. Ещё хуже.
Она закончила свои дела и снова наклонилась к барной стойке лицом к нему и поджала губы.
— Ты действительно хочешь знать, не так ли?
— Да.
— Это грязные вещи, Стю. Это паршивые разговоры.
— Я люблю паршивые разговоры в баре — я из Манхэттена.
Она тяжело села.
— Я только что сказала тебе, что у Рексалла и его дочери были кровосмесительные отношения в семидесятые годы. Это не так сложно понять.
Он вспомнил мрачный портрет в другой комнате; на нём Рексаллу, казалось, было за пятьдесят, а Эванора больше походила на старшего подростка.
И старый чернокнижник делал это до семидесяти лет… Это довольно долгое время, чтобы развлекаться со своей дочерью. И тогда… вот же я придурок! — ответил он сам себе.
Его огорчило, как он столь мгновенно-аналитический мог быть настолько глупым, когда дело дошло до очевидного.
— У них… были дети? — спросил он, уже зная ответ.
— Как ты догадался?! — взвизгнула она, удивлённая, затем её любопытство выровнялось до бесстрастия. — У них было много детей.
— И что же случилось с семейной линией?
Она продолжила уже абсолютно спокойно:
— Семейная линия Рексалла умерла, когда в 1675 году умер сам Рексалл.
Фэншоу наклонился увлечённо вперёд. Внезапно болезненное любопытство одолело его.
— Что ты имеешь в виду? Если линия умерла вместе с ним, то что случилось… — и остальная часть его вопроса растаяла, как воск на очаге.
— Что случилось со всеми этими детьми? — она скрестила руки прямо под грудью и почти грубым голосом сказала: — Никто не знал наверняка, пока после смерти Джейкоба не нашли его дневник, но… время от времени Эванора исчезала. Поэтому, когда горожане спрашивали Джейкоба, где она, он говорил, что она путешествует.
— Сегодня я не получаю высоких оценок за восприимчивость, но сделаю безумное предположение и скажу, что она, вероятно, на самом деле не путешествовала?
— Нет. Она не делала этого. Она была в доме всё время… девять месяцев, раз за разом, если ты понимаешь, о чём я.
— Чтобы никто из горожан не узнал, что она беременна, — задумался Фэншоу. — Но потом всё равно бы все узнали. Ведь дети… О, только не говори мне…