Он вскочил на ноги и начал идти по тропинке, заросшей по краям травой, которая должна была привести его обратно к гостинице.
Через двадцать минут я буду в своей комнате, — подумал он, — и это нелепое зеркало вернётся на своё место.
Тогда его воля начала угасать. Он чувствовал, что продолжает идти, но ничего не понимал. Он слышал, как его ноги шуршали гравием на тропах, и чувствовал какой-то аспект возбуждения, но не мог понять природу этого аспекта, за исключением того, что он казался очень далёким.
Когда ночные звуки сверчков стали господствовать в его окружении, в его голову вошёл странный гул…
Следующее, что он знал, его сердце колотилось, и его глаза казались сухими из-за того, что он так долго держал их открытыми. Самые восхитительные образы кружились в его голове.
Нет, Фэншоу не вернулся в отель…
Вместо этого он получил лучшую точку обзора, которую только мог найти.
Он стоял на самой высокой точке Ведьминого холма и следил за городом в зеркало. Гул в его голове усилился. Он не мог отказаться от того, что делал…
В круге наблюдения в зеркало был бассейн «Travelodge», который теперь казался сверхразмерно синим с его подводными огнями. По бóльшей части там ходили дети, но их сопровождали несколько привлекательных мам. Фэншоу обнаружил, что кольцо на зеркале увеличивает изображение на удивление хорошо.
О, Боже…
Теперь грудь одной женщины была мокрой, капли воды сверкали в её щели. Сквозь нежно-голубую ткань мокрого бикини он мог видеть потемневшие пробки её сосков. Фэншоу повернул зеркало, потому что другая незнающая ничего мать вылезла из воды. Контраст чёрного бикини этой женщины с роскошными белыми изгибами плоти заставил его затаить дыхание. Она повернулась и остановилась, чтобы весело поговорить с кем-то в шезлонге; Фэншоу воспользовался этим, как любой компетентный вуайерист, и просмотрел всё её тело от шеи до пальцев ног.
Затем он поднял зеркало к окнам верхнего уровня…
Время превратилось в пятно вместе со свободной волей Фэншоу. Он лишь смутно заметил, как его часы пищат, сигнализируя одиннадцать часов вечера. С этого момента он плавал в ужасной эйфории, поскольку бесчисленные образы проникали в его голодную психику; казалось, что зеркало само по себе впрыскивает эти горячие образы в глубь его мозга, словно маринад, в середину жареной курицы: стройные женщины в нижнем белье или более пышные скользили по комнатам; студентка с голой грудью выходит из душа; мужчина и женщина вступили в бурное половое сношение на комоде в своей спальне, и ещё полдюжины — все они слились в единый воспалённый калейдоскоп, который существовал исключительно для того, чтобы разжечь особую страсть Фэншоу.
Он не мог представить, как долго он стоял там, пробуя столько визуальных деликатесов; времени не существовало, только самая яркая, похотливая последовательность образов. Когда он исчерпал в окнах «Travelodge» всё, что мог видеть его глаз, гул в его голове снова увеличился, и он перенёс свою подзорную трубу в «Wraxall Inn».
Тишина окутала его. Прекратились ли непрерывающиеся ночные звуки или его жажда затмила их? Действительно, как и во сне прошлой ночи, всё, что он мог слышать, это его собственные горячие вдохи и учащённые удары его сердца.
И в сложных, искусно сделанных окнах гостиницы был шведский стол для Фэншоу, визуальный праздник, подобного которому он не испытывал больше года.
Так много людей обнажены, — прорвались его мысли сквозь лихорадку, — когда они не думают, что кто-то может их видеть…
Он начал с верхнего этажа, затем медленно перемещал зеркало с одного окна на другое слева направо. Окно угловой комнаты было тёмным — конечно, это было его собственное — но рядом с ним немного грузная женщина с крепкими изгибами и блестящими светлыми волосами стояла обнажённой перед открытым шкафом в поисках желаемой ночной рубашки. В конце концов она обернулась, показывая всю эту мягкую плоть и непомерную субстанцию своей груди, как раз когда Фэншоу приблизился, чтобы рассмотреть каждую деталь.
О, Боже…
На следующем этаже в окне была кровать, которая была пуста, пока явно возбуждённый мужчина не приблизился со своей обнажённой девушкой или женой — её ноги качались в воздухе, когда она тихо хихикала, — и уронил её на середину кровати, затем скользнул бодро на неё сверху. Рот мужчины переместился с одного соска на другой; очевидно, он кусал, потому что спина женщины выгнулась, и она сжалась, но выражение её напряжённого лица выражало удовольствие, а не дискомфорт. Человек исчез на мгновение, только чтобы вернуться с наручниками и с повязкой на глаза, но, применив эти вещи к своей возлюбленной, он выключил лампу, оставив только призрачный телевизионный свет.