Фэншоу побледнел.
— Не дети? Не подростки?
— Нет, нет, нет! — кричит он и хватается руками за голову…
Это было тогда, когда подобная сгустку тьма, казалось, пробивалась ему в горло, почти как чья-то рука, и когда Фэншоу начал давиться, он проснулся.
Иисусe…
Пот покрывал его, как клей, намочив даже простыни под ним. В его открытых глазах был шок.
Ещё один кошмар, — подумал он.
Он поморщился, когда потянул ладонь ко лбу, чтобы стереть холодный пот.
Последний фрагмент сна застрял в его голове, как осколок: каменное лицо доктора Тилтон, поскольку она хотела сказать, что это могли быть дети, которых он рассматривал все эти годы. От этой мысли ему стало плохо. Это заставило его ненавидеть её.
Лунный свет, казалось, стал теперь бледнее. Рассвет был не за горами. Он посидел несколько минут, чтобы отдышаться от своего сна.
С решительной силой он старался не вспоминать то, что он думал, что видел на холме, но чем сильнее он пытался забыть, тем больше просачивались изображения. Не знойные бегуньи в их комнате, и даже не Эбби и её потрясающее телосложение — это были другие изображения, те, что появились позже: искажённый город, дикий лес, окружающий его — лес, которого там не было сейчас — немощёные улицы без фонарей, дома без кирпичных кладок, горстка окон тускло освещена свечами, а не электрическими лампочками.
Как будто я видел город таким, каким он выглядел сотни лет назад…
Потом был последний хищнический образ: обнажённая женщина, рыжеволосая, с тяжёлой грудью и беременная, словно готовая родить в ту же минуту.
— Ради Бога, — пробормотал он.
Должно быть, ему это всё привиделось и он просто запутался. Да… Беременная женщина, безусловно, должна быть продуктом его сновидения — какое-то косвенное указание, без сомнения, на Эванору Рексалл, ведьму, которая была беременна от своего собственного отца.
Он вздрогнул в постели и чуть ли не закричал, когда вдруг услышал…
Опять эта чёртова собака!
В ярости он вскочил. Да, он был уверен, что услышал лай собаки, не слишком далеко, но и не слишком близко. Звук был не внутри отеля.
За его пределами.
Он бросился в комнату с видом на улицу.
Что за чертовщина?
Теперь Фэншоу был не так сбит с толку, как был безумен. За время своего пребывания здесь он несколько раз слышал собаку, но ни одного раза не видел. Он раздвинул шторы, посмотрел вниз на улицу…
Улица стояла в пережитках ночи. Не было людей, не было машин или движения любого рода.
Собаки тоже нет…
Он мог сказать, что рассвет быстро приближается. Казалось невозможным, что ночь уже прошла — сон, оказалось, длился часами. Но, возможно, всё ещё неуклюжий, он был дезориентирован и потерял расположение лая собаки.
За отелем, — подумал он и поспешил обратно в свою спальню.
Он схватил зеркало и сразу посмотрел на заднюю парковку…
У Фэншоу, казалось, перехватило дыхание.
Собаки не было.
Также не было парковки.
Но он мог видеть бугры, которые образовывали естественное основание Ведьминого холма. Бугорки выглядели по-другому: более дикие, заросшие, с более густыми деревьями, и он мог обнаружить только одну тропинку, а не сеть троп, к которой он привык. Затем…
Движение.
Он посмотрел в зеркало, желудок его сжался. Он мог видеть, как несколько человек шли к Ведьминому холму на расстоянии, и один из тех людей вёл большую чёрную собаку, которая злобно лаяла.
Нет…
Он опустил зеркало, его трясло. Он слышал, как животное продолжало лаять, но теперь его голова была заполнена тем же беспорядочным гулом, который одолел его раньше. Бездумно он побрёл в гостиную и снова направил зеркало через окно на улицу.
Он услышал стон и увидел…
Изображение в зеркале было увеличено, как будто оно подстроилось. Он знал, что это — как и всё остальное — было невозможно, но теперь он смотрел на резкое изображение крупного плана, на котором была женщина в самой потёртой одежде, привязанная за запястья к подлинному позорному столбу. Грязные волосы свисали на лицо; она была в ярости, потому что Фэншоу мог легко обнаружить присутствие яичной скорлупы, прилипшей к её волосам, в то время как большое количество очевидно гнилых фруктов лежало на земле. Несколько мужчин в странной одежде задержались позади женщины.