— Вы уверены в этом, босс? Его имя не было в индексе смерти социального обеспечения.
— Это потому, что не было времени. Он умер вчера. Просто так получилось, что он остановился в моём отеле, в моём номере.
Внезапно, казалось, что отчаяние прошло через следующую паузу Арти.
— Так вот почему вы хотели узнать о нём. Как он умер? Сердечный приступ или что-то в этом роде, верно? Естественные причины? Пожалуйста, босс, пожалуйста, не говорите мне, что это было убийство…
— Это было убийство, Арти…
— Дерьмо, Стю! Убирайтесь оттуда прямо сейчас! Вы не маленький человек, вы знаете. Из шести с половиной миллиардов людей, гуляющих по Земле, только пятьсот являются миллиардерами, и вы один из них! Я отправлю машину и некоторых наших парней, чтобы вернуть вас…
— Забудь об этом, — отмахнулся Фэншоу. — Полиция думает, что это убийство, но они особо не хотят разбираться в этом. Я думаю, что это была атака диких животных…
— Мне это не нравится, Стю. Вы слишком чертовски важны, чтобы быть в таком дерьме, как это.
— Полагаю, ты обучался хорошим манерам в Гарвардском дворе, а? — Фэншоу засмеялся. — Не беспокойся об этом, хорошо? Но сделай мне одолжение и проведи расследование. Попытайся выяснить, как звали колдуна, о котором писал Карсвелл.
Теперь молчание на линии, казалось, длилось вечно. Это было очень долгое молчание.
— Оу, значит, вы верите в колдунов?
— Просто сделай это, Арти, хорошо?
Арти застонал.
— Конечно, узнаю имя колдуна, без проблем.
Фэншоу отложил телефон, задумываясь.
Карсвелл. Написал книгу о колдуне… И теперь он мёртв.
Он внезапно взглянул вверх, как будто какой-то внутренний импульс его подсознания так направил его.
Почему?
Он смотрел вверх, на люк…
И снова:
Почему?
Он уже был на чердаке и не нашёл — как и мистер Бакстер — ничего необычного. Тем не менее, он снова стоял на кровати, поднимаясь и открывая люк. Несколько мгновений спустя он стоял, оказавшись в тёплом, пахнущем деревом и пылью пространстве. Он повернул свой фонарик в каждую сторону, и…
Это место ещё скучнее, чем когда я впервые пришёл сюда.
Почему он нанёс второй визит на чердак, он не мог догадаться. Он вернулся, потный и раздражённый, захлопнув люк на потолке.
Он разделся, предположительно приготовившись ко сну, но теперь…
Тот же самый импульс, что вызвал желание подняться вновь на чердак, вернулся к нему. Он обнаружил, что стоит перед открытым ящиком комода. Он не осознавал причину, по которой выбрал его, но потом он посмотрел вниз и увидел…
Это чёртово зеркало…
Он даже не мог вспомнить, чтобы открывал ящик и прятал его там.
Почему я не положил его обратно на место?
Это может неприятно удивить Бакстера и Эбби, если они обнаружат, что зеркало пропало, после того, как Фэншоу спрашивал о нём.
Завтра! — он взял на себя ответственность. — Я положу эту вещь обратно в витрину и никогда не трону его снова! Хватит!
Оказавшись в постели, Фэншоу было легко забыть своё предыдущее раздражение, думая об Эбби. Он улыбнулся в темноте, погружаясь в сон.
Моё первое с ней свидание…
Он заснул с мыслями, что не может дождаться, когда снова увидит Эбби.
Разве не было бы хорошо, если бы он увидел её во сне?
(II)
Он не видел её, но слышал, как недавно, во время своего первого кошмара в «Wraxall Inn». Её голос эхом напоминал капающую воду в пещере, когда чёрный странный туман просачивался, чтобы показать ему толпу разгневанных горожан в колониальных одеждах, образующих беспорядочный полукруг на Ведьмином холме. Ещё два жителя города втягивают обезумевшую молодую белокурую женщину в центр поляны. Она в кандалах, одетая в лохмотья, с грязным лицом и избитая.
Они тащат её к бочке с отверстием в ней.
Когда белокурая заключённая видит бочку, она громко кричит; её лицо краснеет от ужаса, когда жители города опускают её в бочку.
— Они помещали ведьму в бочку, — повторяет голос Эбби, — вытягивали голову через отверстие и удерживали её на месте, надев на шею то, что называется «U-воротником»…
Рука горожанина лезет в отверстие в бочке, затем вытягивает женщине голову. Кто-то другой немедленно закрывает её голову воротником в форме подковы. Глаза женщины выпучиваются каждый раз, когда она пытается — и не может — сместить свою голову. Она выглядит так, как будто какая-то сущность вырвалась из неё.