Он выбрал одно, и волосы на его голове приподнялись, когда он понял, что его двойственность не совсем точна.
Намного легче того, — сказал он себе, поднимая его.
Затем он заметил, что на нём нет линз.
Объяснение было очевидным:
Это зеркало не заполнено ведьминой водой.
Потому что это то, что делал Рексалл. Эбби намекала, что ведьмина вода имела многократное применение для практикующего колдовства, и её слова снова погрузились в его голову:
Я предполагаю, что Рексалл наполнил внутреннюю часть зеркала ведьминой водой, и это как-то произвело оккультный эффект.
Нет, эти зеркала не были заполнены, но одно было, которое украл Фэншоу. И когда он смотрел сквозь то самое зеркало прошлой ночью…
Галлюцинация? Или оккультный эффект?
Он отогнал приступ кашля от пыли, когда продолжил рыться, но то, что он надеялся найти, пришлось искать недолго. Несколько полок в нижней части шкафа были заставлены стеклянными пробирками, очень похожими на фляжки, запечатанные чёрным воском.
Вот оно…
Фонарик показал ему, что пожелтевшие этикетки украшали каждую колбу, и на каждой этикетке кто-то — вероятно, Рексалл — писал грубые, скорописные инициалы.
J.C., S.O., E.H. и несколько других.
Инициалы были, очевидно, тех людей, чьи кости Рексалл выкопал из их могил. Фэншоу немедленно поднял пробирку, зная, что в ней: вода.
Но это не просто обычная вода…
Он встряхнул пробирку и посветил сквозь неё, обнаружив, что её содержимое почти, но не совсем ясно.
Рексалл сварил кости ведьм, и это часть той воды.
Всё было и так понятно: оккультист планировал наполнить зеркала водой из этих пробирок, а затем наблюдать через них.
Что бы он увидел?
И что я увидел, когда взглянул в зеркало прошлой ночью?
Сгорбившись, он быстро осмотрел все пробирки, всего двадцать. Три из них были помечены как E.W.
Эванора…
Когда Фэншоу закрыл потайную дверь и вернулся в свою комнату, он уже знал, что не собирается рассказывать Эбби или мистеру Бакстеру о своём открытии, по крайней мере, не сразу.
Сначала ему было чем заняться.
Глава восьмая
(I)
Сверчки стрекотали; даже несколько летучих мышей пролетело мимо. Над головой почти полная луна излучала так много сияющего белого света, что Фэншоу испугался, что кто-то его увидит, но…
Кто будет на тропинках в этот час?
Было уже половина двенадцатого. Выйдя с чердака, он сразу спустился вниз. В гостинице было тихо-тихо, за исключением негромкого телевизионного шума. Он выглянул по коридору из лифта и увидел ночного клерка, наблюдающего за игрой в бейсбол. В конце концов, долговязый мужчина пробормотал:
— Чёртовы «Red Sox»…
Затем поднялся, словно раздражённый. Когда он повернулся к кофейнику, Фэншоу проскользнул через передние двери…
А теперь он стоял среди холмов, глядя на гостиницу через зеркало.
Да, кто будет на тропинках в этот час… кроме меня?
Он чувствовал себя поглощённым ночью, как будто она каким-то образом включила его в свою сущность. Он уверял сам себя, что на этот раз не «подглядывал», а вместо этого участвовал в последнем эксперименте, прежде чем вернуть зеркало на его место и больше никогда его не трогать. Его находки на чердаке подтвердили всё, что мистер Бакстер рассказывал об этом.
За исключением этого…
Была ещё не совсем полночь, когда он всерьёз начал свой «эксперимент». Он посмотрел одним глазом на панораму города. Уличные фонари Главной улицы и улицы Прошлого светились ярко, но мало кого можно было увидеть прогуливающихся по улицам, и только одна пара была за столиком в кафе, которое он посещал вчера. Он заметил ближайший к себе позорный столб — конечно, пустой. И снова Фэншоу был впечатлён архаичной оптикой устройства. То, что было в линзе — или это было из-за ведьминой воды за ней? — казалось, увеличивает весь доступный свет до эффекта гиперконцентрации. Он мог видеть москитные сетки на окнах, пятна на оконных стёклах, даже фактические образцы ржавчины на водосточных трубах. Фэншоу сфокусировался на ясене, растущем посреди городской площади, и мог сосчитать отдельные листочки. Чёткая картинка зеркала заставляла Фэншоу колебаться.
Но в окнах «Travelodge» сегодня не было ни одной распахнутой шторы, ни одного ночного пловца в бассейне. В гостинице у Эбби было тёмное окно, как и у бегуний, в то время как у другого окна стоял только высохший старик — к сожалению, голый — который через секунду исчез из поля зрения.