— О-о-о, — пронеслось в толпе, но затем она снова взбодрилась.
Голова Эваноры теперь существовала как полностью очищенный череп. Она висела безвольно, когда собака пожирала то, что оторвала, но потом случилось невозможное…
Голова начала шевелиться…
Ебена мать!
…и поднялась вверх.
Улыбка без губ и глаза без век очень медленно оглядывали толпу.
Бесплотный рот Эваноры зашевелился от смеха, и кровь брызнула из места, где было её лицо. Она долго смеялась.
При следующем захвате челюсти собаки полностью разрушили череп осуждённой, затем сущность снова принялась насмехаться; кусочки мозгов падали на землю, но многие горожане уже бросились с холма, слишком испуганные смехом мёртвой ведьмы.
Одна женщина кричала:
— Это проклятие, которое наложила на нас ведьма, это проклятие!
А затем мужчина раздражённо сказал:
— Ну и в чём разница между этим и делами дьявола?
Паттен, пастор и их помощники оставались на месте с мрачным выражением лица, когда огромный доберман вернулся, доедая остатки черепа Эваноры.
Фэншоу чувствовал приступ тошноты.
— Ешь с душой, Плутон, — сказал шериф собаке. — Даже если ты утолишь свой голод нечестивой плотью, Бог будет умиротворён…
К тому времени помощники вытащили из бочки почти безголовый труп Эваноры и позволили собаке съесть и его. Мужчины указали на ноги трупа, затем на меховой пах, который был быстро вырван и проглочен собакой. Грудь была также оторвана, затем были атакованы руки и ноги.
— Когда зверь насытится этим дьявольским изобилием, — приказал пастор шерифу Паттену, — я хочу, чтобы труп этой сатанинской подстилки был похоронен как можно быстрее, шериф.
— Конечно, пастор, так и будет.
Фэншоу, казалось, почувствовал что-то в воздухе, что-то вроде плохого предзнаменования, и в тот же момент, в зеркале, доберман внезапно прекратил разбираться с теперь похожими на палку останками Эваноры… и бросил взгляд прямо на Фэншоу.
— Внезапно наше животное стало вялым к еде, — заметил Паттен, — почти как если бы…
— Да, почти как если бы его чувства, которые во много раз острее наших, обнаружили нечто ещё, — сказал один из помощников.
Беспокойство укрепило догадки пастора; он резко посмотрел в сторону взгляда собаки.
— Возможно, это чёрный дух, так как такие духи часто посещают места, подобные этому, — его подозрение уменьшилось до шёпота. — И хотя мои глаза ничего не видят, я клянусь, что я тоже чувствовал себя очень неестественно… Будто за мной наблюдают.
Владелец собаки — самый крупный из мужчин — выглядел панически.
— Чёрный дух, говорите, мой господин?
— Да, сущность, самая злая, сынок, и лишённая всякой телесности…
Теперь уши собаки поднялись, как и короткая шерсть на длинной скошенной спине. Его глаза оставались неподвижными… на Фэншоу.
Боже мой, этого не может быть на самом деле…
Собака прыгнула вниз по склону, издавая лай, похожий на выстрелы. Каждый прыжок добермана достигал до пятнадцати футов, когда мужчины неуклюже бежали за ним.
Фэншоу закричал, всё ещё прижимая зеркало к глазам. Он ожидал, что щёлкающие челюсти собаки вцепятся в его горло…
— Вот как животное несётся туда! — закричал Паттен. — Он чувствует его в воздухе!
— Это дух, да! — отозвался помощник. — Слишком нечестивый, чтобы его видели такие боголюбивые люди, как мы!
Фэншоу был сбит с ног, как утка в тире, зеркало выпало из его рук. Когда затылок хлопнул о плотную грязь под ним, всё стало чёрным.
Глава девятая
(I)
Фэншоу застонал, чувствуя, как будто ему прямо в лицо бьёт свет самой яркой лампы, и он снова застонал, когда услышал лай собаки.
— Держись от него подальше, Винкли! — раздался женский раздражающий голос, словно гвоздями провели по шиферу. — Это грязный бездельник! У него, вероятно, вши и болезни, которые могут быть опасны для такой маленькой собачки, как ты!
Импульс заставил Фэншоу подняться в вертикальное положение, сесть на дорожке и открыть глаза. Движущиеся фигуры расплывались в лучах пылающего солнца.
О, нет…
— Винкли! Остановись!