Медведь не переживал из — за погоды. Он пугал татар в облике зверя, но теперь, отдыхая, выглядел как человек. Он лежал с довольным видом, смотрел на ночь, подложив под голову руки.
Дед Гриб прятался под камнем, тускло сияя. Он ослабел, портя еду татар.
— Они пьют молоко лошадей, — сказал он. — Я не могу это испортить. Они не будут голодать.
Вася не ответила, ей самой было плохо. Паника людей и зверей отзывалась в ее костях, но она не знала, хватит ли их усилий, чтобы изменить исход грядущего боя.
— А ты отвратителен, — сказала она Медведю, когда его зубы сверкнули в улыбке.
Он даже не поднимал головы.
— Почему? Потому что радуюсь?
Сияние золота на запястьях Васи напомнило ей о соглашении между ними. Она молчала.
Он привстал на плече и посмотрел на нее с улыбкой.
— Или потому что ты радовалась?
Отрицать это? Зачем? Это лишь даст ему силы.
— Да, — сказала она. — Мне понравилось пугать их. Они вторглись в мою страну, и Челубей пытал моего брата. Но мне плохо, мне стыдно, и я очень устала.
Медведь был немного разочарован.
— Тогда мучай себя дальше, — он лег на спину.
Там было безумие: прятаться от худших частей души, пока они не вырастут чудищами, что поглотят ее. Она знала это, и Медведь тоже знал.
— Так делал отец Константин. И куда это его привело? — сказала она.
Медведь молчал.
Армии татар не было видно, но запах еще ощущался. Даже уставшая, раздраженная из — за сырости, она была подавлена от их количества. Она обещала Олегу магию, но не знала, хватит ли всей магии мира, чтобы обеспечить Дмитрию победу.
— Ты знаешь, что скажет мой брат, когда выпадет снег? — спросил Медведь, глядя на небо.
— Что? — ее поразил его вопрос.
— Его сила прибывает, пока моя иссякает. Ты можешь угрожать мне, но скоро, — Медведь понюхал воздух, — очень скоро тебе придется столкнуться с зимним королем. Будешь угрожать ему? — Медведь медленно улыбнулся. — Я бы посмотрел. О, он будет так злиться. Мне нравится этот мир: гадость и красота, все эти дела людей. Карачуну — нет, — Медведь подмигнул ей. — Он потратил силы ради тебя, пришел в Москву, бился со мной летом, а ты освободила меня. Он будет очень злиться.
— Мои слова ему — не твое дело, — холодно сказала Вася.
— Это так, — сказал Медведь. — Но я подожду. Люблю сюрпризы.
Она не слышала ничего от зимнего короля с их расставания в Москве. Морозко знал, что она освободила его брата? Понимал, почему? А она понимала?
— Я спать, — сказала она Медведю. — Ты не предашь меня и не привлечешь к нам внимание ни сам, ни с помощью кого — то еще. Ты не разбудишь меня, не тронешь, не…
Медведь рассмеялся и поднял руку.
— Хватит, девочка, ты уже запретила все мои варианты. Спи.
Она прищурилась, но повернулась на бок. Медведь, что говорил серьезно, был даже опаснее зверя.
Она проснулась почти на рассвете от крика. Сердце колотилось, она вскочила на ноги. Медведь смотрел сквозь деревья, не переживая.
— Я все думал, когда они заметят, — сказал он, не оглядываясь.
— Что заметят?
— Деревню там. Многие жители уже должны были убежать, забрав важное, ведь армия так близко. Но… не все. И твоим татарам надоело молоко лошадей.
Вася с плохим предчувствием поднялась к нему.
Деревушка была крохотной, скрытой в овраге за большими деревьями. Ее не заметили бы, если бы татары не искали еду. Даже она не видела деревню раньше.
Может, Медведь знал.
Но теперь она горела в десятке мест.
Еще крик, тише и тоньше.
— Пожара, — сказала Вася. Лошадь прошла к ней, недовольно пыхтя, не возражала в этот раз, когда Вася забралась на ее спину.
— Не по мне, — сказал Медведь, — потакать твоим порывам, но тебе вряд ли понравится увиденное, — он добавил. — И тебя могут убить.
Вася сказала:
— Если я так рискнула людьми, меньшее, что я могу…
— Татары угрожают им…
Но Вася уже ушла.
Когда она добралась до поселения, дома сгорели почти до земли. Если там были звери, то их уже не было. Тишина, пустота. Надежда невольно возникла в ней. Может, все жители убежали при виде татар, может, так вопила умирающая свинья.
А потом она услышала тихий стон, даже не крик.
Уши Пожары дрогнули в это время. Вася увидела худую темную фигуру у горящего дома.
Вася слезла с Пожары, поймала женщину и оттащила ее от огня. Ее ладонь покрыла кровь. Женщина издала слабый стон боли, но не говорила. Свет горящих домов озарял ее безжалостно. У нее было порезано горло, но не так сильно, чтобы убить ее сразу.