10
Черт в печи
Вася испуганно вдохнула, но она не отпрянула. Ладонь была маленькой, будто детской, с длинными пальцами, озаренная огнем. Она не отпускала. Вася вытащила человечка в комнату.
То была женщина, что доставала до колена Васи, ее глаза были цвета земли. Она голодно слизывала угли с конца прутика, но замерла, взглянула на Васю и сказала:
— Похоже, я проспала. Кто ты? — она заметила разруху вокруг них, и ее голос зазвенел тревогой. — Где моя хозяйка? Что ты тут делаешь?
Вася опустилась на разваливающуюся скамью у печи с утомленным удивлением. Домовые не жили в развалинах, они не жили в домах, где уже не было семей.
— Тут никого нет, — сказала Вася. — Только я. Это место мертво. Что ты тут делаешь?
Домовой — нет, женщина, домовая — смотрела на нее.
— Не понимаю. Дом не может быть мертв. Я — дом, и я жива. Ты врешь. Что ты с ними сделала? Что ты сделала с этим местом? Встань и ответь мне! — ее голос был пронзительным от страха.
— Я не могу встать, — прошептала Вася. Так и было. Огонь забрал остатки ее сил. — Я — лишь путница. Я думала развести огонь и переночевать тут.
— Но ты… — домовая осмотрела дом, поняла размах гнили. Ее глаза расширились от ужаса. — Сколько я спала! Посмотри на эту грязь. Я не могу впускать бродячих, пока хозяйка не позволит. Тебе нужно уйти. А мне нужно все подготовить к ее возвращению.
— Вряд ли твоя хозяйка вернется, — сказала Вася. — Дом заброшен. Я не знаю, как ты смогла выжить в той холодной печи, — ее голос оборвался. — Прошу, не прогоняй меня. Я больше не вынесу.
Пауза. Вася ощущала, как домовая разглядывает ее.
— Хорошо, — сказала она. — Ты останешься тут на ночь. Бедное дитя. Хозяйка этого хотела бы.
— Спасибо, — прошептала Вася.
Домовая, бормоча под нос, прошла к сундуку у стены. На ее шее висел ключ, она отперла сундук. Он заскрипел от ржавчины.
Вася потрясенно смотрела, как домовая вытащила ткань, глиняную миску, разложила их на печи. Она взяла котелок, прошла наружу и собрала снег, чтобы растопить его. Она добавила хвою в воду.
Вася смотрела, как в дыру в крыше поднимался пар, слабо осознавая ловкие движения домовой, пока та убирала платье, что почти приросло к Васе, смывала сажу, пот, кровь и грязь с Васи, протирала ее глаз, что болел, но Вася теперь могла видеть в щелку. Она не ослепла. Но она слишком устала, чтобы думать об этом.
Из сундука в углу домовая вытащила шерстяное платье. Вася едва ощущала, как домовая одела ее. Она оказалась на печи под одеялами из шкурок зайцев, не зная, как туда попала. Кирпич был теплым. Она успела услышать, проваливаясь в забытье, слова домовой:
— Немного отдыха тебе поможет, но на лице останется шрам.
Василиса Петровна не знала, как долго спала. Она смутно помнила кошмары, где она кричала Соловью бежать. Ей снился голос Полуночницы: «Это нужно сделать. Отправить ее ради всех нас», и голос домовой звенел в тревоге. Но Вася не успела заговорить, тьма утянула ее к себе.
Много часов спустя она открыла глаза на рассвете: свет почти потрясал после долгой тьмы. Запутанные дороги Полуночи ей будто приснились. Может, так и было. Она лежала в сером свете раннего утра и могла быть на любой печи.
— Дуня? — позвала она, помня детство. Ее няня всегда утешала ее после кошмаров.
Она все вспомнила и издала звук тревоги. Маленькая голова появилась возле печи, но Вася едва видела домовую. Воспоминание душило ее. Она дрожала.
Домовая смотрела и хмурилась.
— Прости, — сказала потом Вася. Она убрала спутанные волосы с лица. Ее зубы стучали. Печь была теплой, но в крыше осталась дыра, и воспоминание было холоднее воздуха. — Я… Василиса Петровна. Спасибо, что приютила.
Домовая была почти печальной.
— Не приютила, — сказала она. — Я спала в огне. Ты разбудила меня. Ты теперь моя хозяйка.
— Но это не мой дом.
Домовая молчала. Вася села, кривясь. Домовая постаралась, пока Вася спала. Пыль, мертвые мыши и гнилые листья пропали.
— Теперь это похоже на дом, — сказала осторожно Вася. В свете дня она увидела, что почти все дерево на крыше и столе было вырезано узорами, как на входе, но вытерлось от использования и заботы. Дом был с достоинством, сочетался со своим духом — старой и красивой домовой, которую не портило время.
Домовая обрадовалась.
— Не лежи. Вода горячая. Твои раны нужно промыть и перевязать, — она пропала, Вася услышала, как она добавила хвороста в огонь.