— Сюда, — прошептал он. — Скорее.
Она поймала протянутые руки дворового, ощутив их удивительную плотность. Духи дома Ольги были до этого чуть четче дыма. Но теперь руки черта тянули сильно. Вася пыталась ухватиться, прижала ладонь к вершине стены и перебралась.
Она спрыгнула на землю с другой стороны, попала в тихий двор, где медленно двигались лишь несколько слуг. Она вдохнула, вернула забвение, что не давало им видеть ее. Она едва справлялась. Там лежал Соловей…
— Мне нужно поговорить с Варварой, — процедила Вася дворовому.
Но дворовой схватил ее за руку и потянул в сторону купальни.
— Вам нужно увидеть нашу хозяйку, — сказал он.
Она лежала, сжавшись, как щенок, в купальне. Внутри было не так жарко. Банник, наверное, помогал ей, как показалось Васе. Все черти дома делали для нее, что могли. Потому что она…
Марья села, и Вася поразилась, увидев лицо девочки, темные круги под ее глазами, похожие на синяки.
— Тетя! — закричала Марья. — Тетя Вася! — и бросилась, всхлипывая, в руки Васи.
Вася поймала девочку и обняла ее.
— Маша, милая, расскажи, что случилось.
Приглушенные объяснения зазвучали на уровне груди Васи:
— Ты ушла. И Соловей умер, а человечек в печи сказал, что Пожиратель отправит в наши дома мертвецов, если сможет. И я говорила с чертями, давала им хлеб, порезала руку и давала им кровь, как ты сказала. И мама не выпускала никого из дому в церковь…
— Да, — гордо сказала Вася, прерывая поток слов. — Ты так хорошо постаралась, моя храбрая девочка.
Марья резко выпрямилась.
— Я позову маму и Варвару.
— Хорошая мысль, — сказала Вася, помня, что день угасал. Ей не нравилось стоять в купальне, пока Марья исполняла роль гонца. Но она не могла показываться слугам, и она не могла пока полагаться на отчасти понятую магию. Ужас все еще хотел поймать ее за горло.
— Черти говорили, что ты вернешься, — радостно рассказывала Марья. — Что ты вернешься, и мы уйдем к озеру, где не жарко, где лошади.
— Надеюсь, — пылко сказала Вася. — Но поспеши, Маша.
Марья убежала. Вася несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки. Она повернула голову к баннику.
— Я плакала по соловью, — сказала она, — но Марья…
— Твоя наследница, твое отражение, — ответил банник. — У нее будет лошадь, и они будут любить друг друга, как левая ладонь любит правую. Она побывает далеко, будет быстро кататься, когда вырастет, — он сделал паузу. — Если вы выживете.
— Хорошее будущее, — сказала Вася и прикусила губу, вспомнив.
— Медведь презирает домашних чертей как инструменты людей, — сказал банник. — Мы поможем тебе, чем сможем. Его сторонник боится нас.
— Его сторонник?
— Священник с золотыми волосами, — сказал банник. — Медведь сделал его своим, дал ему второе зрение, что так его пугает. Они связаны.
— Ох, — сказала Вася. Многое вдруг стало очевидным для нее. — Я убью того священника, — это была не клятва, это было утверждение. — Это ослабит Медведя?
— Да, — сказал банник. — Но будет непросто. Медведь будет защищать его.
Марья вбежала в тусклую купальню.
— Они идут, — сказала она и нахмурилась. — Думаю, они будут рады тебя увидеть.
Ольга и Варвара прошли за ней. Ольга выглядела не радостно, а ошеломленно.
— Похоже, ты вечно будешь поражать меня внезапными встречами, Вася, — сказала она. Голос был строгим, но она крепко сжала ладони Васи.
— Саша сказал, что ты знала, что я выжила.
— Марья знала, — сказала Ольга. — И Варвара. Они сказали нам. Я сомневалась, но… — она замолчала, разглядывая лицо сестры. — Как ты сбежала?
— Не важно, — вмешалась Варвара. — Мы все в опасности из — за тебя, девочка. Теперь ты снова здесь. Тебя кто — нибудь видел?
— Нет, — сказала Вася. — Они не увидели, как я выпрыгнула из своего костра, не увидели и сейчас.
Ольга побелела.
— Вася, — начала она, — прости…
— Не важно. Медведь хочет свергнуть Дмитрия Ивановича, — сказала Вася. — Чтобы тут возник полный хаос. Мы должны остановить его, — она сглотнула, но смогла ровно сказать. — Мне нужно попасть во дворец Дмитрия Ивановича.
22
Принцесса и воин
Отвлечение Саши сработало лучше, чем он надеялся. Туман, обученный для войны, от криков брыкался, вставал на дыбы. Стражей сбегалось все больше, пока три монаха не оказались в центре шумной толпы.