Бой притупил ее чувства, но от его слов туман вокруг ее разума стал чуть тоньше — а под ним была агония. Дмитрий все увидел по ее лицу. Его лицо побелело. Он сжал губы. Без слов он повернулся к своим людям.
— Отступаем! Все ко второму ряду!
Порядок рушился. Русские бежали, прятались во втором ряду боя, который перестал быть ровным. Медведя не было видно, и…
Дмитрий сказал, вдруг повернувшись к ней:
— Если Олег хочет помочь, то уже пора.
— Я отыщу его, — сказала Вася. Морозко она сказала. — Не дай ему умереть.
Морозко, казалось, хотел ругаться, на его лице были грязь и кровь. Длинный порез виднелся на шее его лошади. Он уже не был безразличным зимним королем. Но он лишь кивнул, повернул лошадь к Дмитрию.
Дмитрий сказал:
— Если Олег не предал нас, скажи ему напасть на правый фланг Мамая, — он развернулся и закричал приказы.
Вася повернула Пожару, попыталась стать невидимой, пронзая наступающих татар в поисках Олега.
Люди Рязани ждали на небольшом возвышении.
— Вот так, — сказала Вася, подъехав к нему, — мы не договаривались, когда вы клялись великому князю сражаться.
Олег только улыбнулся ей.
— Когда один рискует всем, другой ждет, когда он навредит себе сильнее, — он смотрел на поле. — Пора. Поедешь со мной, ведьмочка?
— Скорее, — сказала Вася.
Он крикнул приказ, Вася развернула Пожару. Лошадь сияла, как уголек, но Вася не ощущала этого.
Люди Рязани, крича, побежали на полной скорости по склону. Гудели рожки. Вася поравнялась со стременем Олега, было сложно удержать Пожару в скорости других лошадей. Татары с потрясением оборачивались, не ожидали атаки с того угла, а потом она увидела еще движение из леса слева от армии Дмитрия — отряд Владимира выходил из — за деревьев, и Медведь страхом подгонял их лошадей. Она слышала его хохот.
Олег, Владимир и Дмитрий поймали татар между собой и разбили линию врага.
Но бои шли час за кровавым часом, и Вася не знала, прошел день или часы, когда голос привел ее в чувство.
— Вася, — сказал Морозко. — Все кончено. Они убегают.
С ее глаз словно упала пелена. Вася огляделась и поняла, что они встретились посередине: Олег, Владимир и Дмитрий, а еще она, Медведь и Морозко.
Дмитрий почти потерял сознание от ран, Владимир поддерживал его. Олег торжествовал. Она видела вокруг только их людей. Они победили.
Ветер стал тише, ранний снег падал ровно. Легко, тихо, сильно, и он покрывал мертвых врагов и мертвых друзей.
Вася смотрела на Морозко, оглупев от потрясения и усталости. Тонкая вуаль крови текла из пореза на шее белой лошади. Он выглядел уставшим, как она, и печальным, грязь и кровь были на его руках. Только Пожара была без ран, сильная, какой была и утром.
Вася хотела бы сказать так о себе, но рука, раненая стрелой, болела, и это не могло сравниться с болью в ее душе.
Дмитрий заставлял себя стоять, мертвенно — бледный, и он подошел к ней. Вася спустилась с Пожары и прошла к нему навстречу.
— Вы победили, — сказала она. В голосе не было эмоций.
— Где Саша? — сказал великий князь Московский.
37
Мертвая вода, живая вода
Люди Дмитрия гнали врагов до Меции — почти пятьдесят верст. Владимир Андреевич, Олег Рязанский и Михаил Тверской вели их, князья ехали бок о бок, будто братья, и их люди смешивались как вода, не было ясно, кто из Москвы, Рязани или Твери, ведь все они были русскими. Они догнали татар, убили подставного хана, а Мамай убежал в Кафу, даже не посмел отправиться в Сарай, где был обречен.
Но ни князь Московский, ни Вася не участвовали в этом. Дмитрий прошел за Васей в небольшую рощу недалеко от реки.
Саша лежал там, где они его оставили, укутанный в плащ Васи, чистый, невредимый.
Дмитрий почти рухнул с коня и обхватил руками тело дражайшего друга. Он не говорил.
Вася не могла его утешить, ведь тоже плакала.
В чаще надолго воцарилась тишина, долгий день заканчивался, и свет стал рассеянным. Снег все еще тихо падал.
Дмитрий поднял голову.
— Его нужно забрать в Лавру, — сказал Дмитрий. Его голос был хриплым. — Чтобы его похоронили среди товарищей на святой земле.
— Сергей помолится за его душу, — сказала Вася. Ее голос был сорванным, как и у него, от криков и рыданий. Она прижала ладони к глазам. — Он прошел по всей этой земле, — сказала она. — Он знал и любил ее. А теперь станет костью в замерзшей земле.
— Но будут песни, — сказал Дмитрий. — Клянусь. Его не забудут.
Вася молчала. У нее не было слов. Разве песни важны? Они не вернут ее брата.
Ночью прибыла телега за телом ее брата. С ней из тьмы прибыли шум и свет, подданные Дмитрия, полные торжества, с трудом сдерживались, чтобы соответствовать поведением ситуации. Вася не могла вытерпеть их шум и их радость. Саша умер.
Она поцеловала лоб брата, встала и скрылась во тьме.
Она не знала, когда появились Морозко и Медведь. Казалось, она долго брела одна, не думая, куда или зачем идет. Она просто хотела убраться подальше от шума и запахов, крови и горя, от дикого торжества.
А потом подняла голову и увидела, что они идут с ней.
Братья, которых она в детстве встретила на поляне, изменившие ее жизнь. Они были в крови, глаза Медведя сияли после боя, Морозко был мрачен, а лицо — нечитаемым. Вражда между ними осталась, но как — то изменилась.
«Потому что они уже не на разных сторонах, — подумала она, онемев от усталости горя. — С Божьей помощью будут моими».
Морозко заговорил первым, но не с Васей, а с братом.
— Ты все еще должен мне жизнь, — сказал он.
Медведь фыркнул.
— Я пытался отплатить. Предлагал ей ее жизнь, жизнь брата. Разве я виноват, что люди — дураки?
— Может, нет, — сказал Морозко. — Но ты все еще должен мне жизнь.
Медведь помрачнел.
— Хорошо, — сказал он. — Какую жизнь?
Морозко повернулся к Васе с вопросом. Она смотрела на него пустым взглядом. Какая жизнь? Ее брат умер, а на поле было полно мертвых. Чью жизнь она хотела?
Морозко осторожно потянулся в свой рукав и вытащил что — то, завернутое в вышитую ткань. Он развернул ткань и протянул предмет обеими руками Васе.
Внутри был мертвый соловей, тело застыло, покрытое живой водой. Он был похож на вырезанную фигурку, что она берегла долгими ночами и тяжелыми днями.