– Ну да, если хочешь кого-нибудь убить, надо пройтись босиком по Крипте, и демон убьет твоего врага. Это сказки для младшего школьного возраста.
– Сказки – не сказки, да у некоторых исполнялось. Но вот что интересно. Есть утятинцы, которые, как ты, обладают какими-нибудь сверхъестественными способностями: болезни у людей видят, могут руками боль снимать, будущее предсказывать, пропавшее находить, глаза отводить… да много всего разного! Мама говорила, что такие способности получают те, кто был в утробе матери, когда она босиком по кладбищу прошла.
– Но родительница никого не убивала тогда! Это точно! Кому она могла смерти пожелать? Только Кремеру. А он жив по сию пору.
– Ты же знаешь, что не все желания демон исполняет. Но кто знает, как меняется человек, пошедший за помощью к нечистой силе, помогла она ему или нет?
– Ох, Света, теперь еще и ты будешь меня демонизировать!
– Наташа, послушай меня! То, что тебе дано, это не дар и не проклятие. Это испытание. Теперь я поняла: мама знала о тебе… но мне не рассказывала, ты не думай! Она тебя любила и боялась за тебя, поэтому при мне так, размышляла вслух. Ты знаешь, что ни у кого из этих особенных детей не было своих детей? Наверное, в следующее поколение передается что-нибудь такое, что лучше не надо! Ты бабушку свою не спеши осуждать! Она, конечно, жесткая особа, и все за всех своих пыталась решить сама: за мужа, за детей, за внуков. Но тебя она любила. Может, поэтому Людмиле отдала, что там, далеко, наши утятинские легенды неизвестны. Потому и бабке другой передала, чтобы тебя из Утятина выдворить. Кажется… я не уверена, но вроде бы остается у тех, кто с демоном общался, какая-то с ним связь. Сама говоришь, что со своей первой любовью очень ты эмоциональна была. Случись чего – а демон рядом. И таких бы дров наломала! Головка-то у шестнадцатилетней неразумная. И аборт… ты поняла, что бабушка боялась увидеть в правнуке что-то страшное? Так лучше никакого! И это она опять же не о себе, а о тебе пеклась. Как тебе с ребенком, которого понять не можешь? Вспомни себя маленькую. Им же приходилось как-то твои особенности скрывать, перед чужими забалтывать.
– Ладно, согласна, – сонно сказала я. – Теперь что скажу, то и сбудется. Нажелаю себе мужа богатого, любовников страстных, чего там еще?
– Не путай, лапочка, что первично. Не сбывается то, что ты наболтаешь, а болтаешь ты то, что сбудется. Так что… себе ты уже все предсказала, теперь давай мне! Как там говорится? Успехов в работе и счастья в личной жизни? Личная жизнь моя кончена, давай сосредоточимся на карьере и материальном благополучии. Куплю квартиру, устроюсь на работу… ну?
– Не вижу я тебя, Света, бизнесменшей… бизнесвумен, фу, какие слова противные! Ты такая красивая, женственная! Я тебя только женой вижу. Усадьба с фонтаном, муж с капиталом, такой влюбленный, но сдержанный… и дети, непременно дети! Двое: мальчик и девочка!
– Наташка, ты что несешь! Мне 44 года! Я лет двадцать от бесплодия лечилась, пока не бросила… а теперь уже менопауза наступила.
– Ну, бывают еще вдовцы с детьми… или усыновить… – засыпая, пробормотала я.
Ночью проснулась оттого, что двинула ногой стул. Села в ознобе на диване: и как мы на таком узком уснули? Набросила на Свету одеяло, которое во сне с нее стянула, и перебралась на кровать.
Утром на кухне, сооружая бутерброд, сказала озабоченно соседке:
– Любовь Михайловна, как я вас обременяю, но умоляю: поглядывайте за Светой!
– Обещаю, глаз не спущу. Она до полудня спать будет, вы ведь полночи болтали, я слышала. А днем я ее к риелторам потащу. Пусть отвлечется, да и деньги эти проклятые надо истратить побыстрей!
– Там я водолазку положила на стул. Скажите ей, пусть наденет. Чтоб носила и под халатом, и под пиджаком. Окружающим страшно и самой неприятно на эту страсть глядеть.
Вечером на кухне столы были сдвинуты, накрыты и ломились от угощения. К моему удивлению, угощения на стол метала и Клавка Северская. А ее Коля, принаряженный, скромно сидел на табурете у окна.
– Наташа, ты только сразу не бросайся на нас, – кинулась ко мне Любовь Михайловна. – Мы решили купить комнату у Северских.
Я без сил опустилась на стул у дверей:
– Да не стоит она того!
– Как же, – вскинулась Клавка. – Ведь риелтор…
– Забудь про риелтора! – сказала я. – Такую цену тебе дадут, только если мы все свои комнаты будем продавать.
Пошумев минут десять, я вырвала из пасти Клавы две с половиной тысячи. Ее комнатенка не стоила и того, но эти уже все решили.
– Ладно, поесть дайте!
Оказалось, за день они обошли уже все присутствия и даже дали в лапу, кому требовалось. И завтра можно было регистрировать сделку, были бы деньги.