Еще при выходе меня и обшмонали, как в тюряге. И чего найти хотели? Свою клиентскую базу я неделю назад на диск записала и домой унесла. А из компьютера не только все удалила, но еще Саша на него какого-то вируса наслал. А у Зои все её связи в блокноте были записаны. Я свою клиентуру конкурентам продала. А что, имею право! Они нас не по закону вышвыривают, так должна и я чем-то поживиться. Конкуренты меня даже на работу пригласили. А я им предложила Зою с её клиентурой, потому что договорилась с одной газеткой, в которой некоторое время внештатно сотрудничала, пописывая статейки на различные темы: то как учреждения культуры компьютерную технику закупают, то о работе риелторов (наболело!), то о приезжих на улицах северной столицы. Работа временная, конечно, но три года – это как раз столько числят две последних записи в трудовой книжке.
Дома на меня накинулась Людмила:
– Почему так поздно? Я же волнуюсь!
Я даже опешила. Говорю, собрание у нас было в девять. – Ну, и как новое руководство, ведь ничего страшного? – Уволили. – Как уволили? – Обычно, с первого числа. – Нельзя же быть такой неграмотной, надо, чтобы всё было по закону! – А смысл? – Послушай меня! Об увольнении должны уведомить не позднее, чем за два месяца… – Мам, это все знают. Но стоит ли трепать свою тонкую нервную систему? Дали две зарплаты к расчётным – и ладно! – Это вопрос принципа! – А для меня вопрос принципа – собственная жизнь…
Ушла к себе, плюхнулась на диван. Но надо же обед готовить, сейчас мужики из больницы вернутся. А тут ещё телефон зазвонил. Стас тоже огорчился, хотя его-то просто перекинут на другой объект. Потрепались немножко. Людмила и тут влезла: приглашай, мол, своего друга к обеду. Чуть ли не трубку из рук выхватывает. Пришлось дать отбой. Я чистила картошку, а она меня отчитывала: почему она не хочет друга с родной матерью познакомить? Я лениво отбрыкивалась, что не друг он, а так… коллега по работе, тоже под сокращение попал. Тем более, надо было пригласить и обсудить совместные действия по восстановлению справедливости. Чтобы это прекратить, сказала, что приглашать надо с женой и двумя детьми, а это будет столько народа, что за столом не поместятся. Дитё у него, конечно, одно, но надо же как-то отбиваться. И что тут поднялось! Боже, моя дочь встречается с женатым мужчиной! Какая низость! Я встречаюсь с ним именно по работе! Куда там, не слышит!
Это все продолжалось и за обедом. Папа с сыном уткнулись в тарелки, а Людмила декламировала: у тебя ни семьи, ни друзей! Мы больше недели тут, а Инна ни разу не зашла! Я отвечаю: мы не дружим больше, Инну осудили условно. И ты вместо того, чтобы поддержать подругу, от нее отвернулась! Дай мне её телефон! Слышать о ней плохого не желаю! Ты нелюдимая, к тебе в детстве никогда подруги не ходили!
Вот поэтому и не ходили. Отвыкла я от этих бенефисов. Поэтому не выдержала:
– Жор, а к тебе друзья ходят домой?
Не отрывая глаз от тарелки, Жорка помотал головой. Но Людмилу это не остановило:
– И что за дети у меня! Таким ли было наше поколение!
Думаю, а что я всё это терплю? Позвала Жорку на выставку «Интерком».
Когда мы вышли, он спросил:
– Наташа, она всегда так? Ты из-за нее психологией интересуешься?
– Из-за неё мне бы психиатрией заниматься, – вырвалось у меня.
– Ты считаешь, что это не плохой характер, а болезнь?
– Жора, она же обычно адекватна. Обострения бывают осенью и не столь ярко выраженные – весной. Цепляется ко всем, пока не доведет себя до истерики. Слезы, скандалы, пока не поймет, что что-то не так. Тогда хватается за спину, желудок, сердце, чего там еще?..
– Весной варикоз лечила…
– Ну вот, устремляется извне вовнутрь. Таблетки, уколы, процедуры, визиты к врачам. А к окружающим перестает цепляться, ведь так? Но перед этим обязательно на метле полетает. Это мы так с папой говорили… Имей в виду: у тебя по женской линии наследственность неважная. Ты знаешь, что я в детстве в психушке лежала?
– Ты шутишь, Наташа?
– Это серьезно. Двадцать три года назад у меня был срыв. Поэтому держи себя в узде, не позволяй себе расслабляться.
Когда мы вернулись, в коридоре ощутимо пахло валерьянкой. Неужели Людмила начала лечиться? Но нет: из своей комнаты выглянула заплаканная Любовь Михайловна:
– Наташа, я не хотела! Я пыталась объяснить твоей матери, что Инна подлая!
– Вы рассказали о Свете? Любовь Михайловна, я же вас просила!
– Как я могла подумать, что сестра сестре может навредить!
– А я вас предупреждала.
Махнула рукой и ушла к себе. Юркнул вслед за мной и Жорка. Но не отсиделись. Распахнулась дверь и влетела Людмила: