– Наташа, ну можно ли быть такой безответственной! Ты знала о суициде и не отобрала у Светы детей! Надо немедленно сообщить Петру, чтобы он их забрал!
– Ты же путем не знаешь ни ее, ни его, однако, уверена, что с ним будет лучше?
– Нечего со мной разговаривать таким тоном! Немедленно дай мне телефон Петра!
– Да бери, он там к обоям над телефоном прикноплен.
– Эта… твоя соседка… она его забрала!
– Видишь ли, она, в отличие от тебя, любит Свету и ее детей и желает им добра.
– Ах, я им зла желаю? Я ответственный человек, и не могу позволить своим племянникам находиться рядом с психически ненормальным человеком!
Жорка, сбежавший к дяде Паше и Марусе, видно, уже получил от них информацию о событиях трехлетней давности, потому что встал в дверях и мотал головой, мол, не давай ей этот номер.
– Ты что, Жорик, не знаешь? Если мама чего решила, не успокоится, пока не добьется. Решила довести Свету до петли – доведет!
– Вот, сама говоришь, что она повесится.
– Если мать детей лишить… а если ты детей лишишься, а? Полезешь в петлю?
– Не говори ерунды! Я христианка!
– Значит, ты будешь жить. Но кто-то должен умереть. Или Света умрет, оттого что у нее детей отобрали, или дети, оставшиеся без матери. Но кто-то умрет непременно. Зато Людмила успокоится. Иди звони.
Телефон зазвонил, когда она протянула руку к нему.
– Тебя! Не занимай аппарат надолго!
Звонил тот самый порученец Боева. Передала ли я Светлане Анатольевне телефоны ее мужа?
– У нас связь односторонняя. Она еще не звонила.
– Я вынужден сказать вам то, что он сообщать меня не уполномочивал. Он умирает. Вы можете поехать сейчас к нему со мной?
– Ну, могу я съездить. А смысл?
– Выслушайте его.
– В этом я умирающему отказать не могу.
Оказалось, что он звонил из машины, стоящей у подъезда. Я обещала собраться за пять минут и отключилась.
– Людмила, не кидайся к телефону! Ты хотела, чтобы кто-то умер? Он умирает. Никогда не думала, что смерть родственника может принести радость, но извини, я рада.
– Кто? – схватившись за горло, прохрипела она.
– Петр Боев. Вот, зовет проститься.
– Я поеду!
– Извини, он тебя не зовет. Ты лучше дома посиди и подумай вот о чем. Я о смерти только что сказала. И она случилась. Зато Света с детьми спасена. Может быть, не стоило смерть призывать, а?
– Наташа, ты что?
– Всё, Людмила, всё!
– Как ты меня называешь?
– Это я от тебя отреклась. Тебя ведь не страшит такая потеря?
Петр лежал под капельницей. Умирающим он не выглядел. Вошли мы довольно шумно, но глаз он не открыл. Я некоторое время потопталась, но потом очень громко сказала:
– Здравствуйте!
Он открыл глаза и бодрым голосом сказал:
– А, Наташа! Ты сказала Свете, что я прошу ее приехать?
Когда я встряхнула пальто и повесила его у входа, соседи разом высунулись из своих дверей: и Любовь Михайловна, и дядя Паша, и Маруся.
– Наташ, что ему было нужно? – это дядя Паша.
– Все мужики – козлы… извини, дядя Паша. Он смертельно болен, и хочет, чтобы Света за ним ухаживала.
– А с чего это она должна? – возмутился дядя Паша.
– Потому что козел! – ответила за меня Маруся. – Ушел, оставил без всего, а теперь ему горшки подставлять изволь!
– Вы не правы, – выскочила в коридор Людмила. – Они двадцать пять лет были вместе. Он муж ей. Она должна поддерживать его перед лицом смерти!
– Да, именно так он считает…
– Наташа, а о ребятишках… – это Любовь Михайловна.
Я ее обняла и сказала:
– Не волнуйтесь, Любовь Михайловна, они ему на фиг не нужны. Сказал, пусть оставит с Иваном Григорьевичем и нянькой.
– Ага, жену отдай дяде, а сам катись к… – ляпнул дядя Паша и получил от Маруси кулаком по спине:
– Дурак, при ребенке!
– Надо было показать ему фотографии… – начала назидательно Людмила.
– Вот эту я показала, он не заинтересовался, – вынула я из сумки ту, в рамочке, что обычно стояла у меня на этажерке.
– Надеюсь, ты дала ему Светин телефон? – это опять Людмила.
– Я дала ему номер юриста. Пусть договариваются без меня.
– А как же Петр? Пока Света придет, кто будет с ним? Я поеду к нему!
– Там сиделок – маленький черт на печку не втащит. Не для того ему Света нужна.
– А для чего? – спросила Любовь Михайловна.
– Чтобы ей нервы мотать, – сказала знающая жизнь Маруся. – На сиделок можно орать, если деньги заплачены, но они на это не ведутся, работа такая. А жену можно упрекать, оскорблять, до слез доводить. Ее достать легко и приятно, она же за бесплатно страдает!
– Марусь, если ты такая умная, зачем Димке сказала, что я в больнице лежала?
– Ты что, Наташа? Я его видела один раз, когда ты дома болела!