— Очень, — мрачно сказал шотландец.
— Может быть, вы зайдете со мной? Хоть ненадолго, а потом вы с Энтони сможете пойти пообедать ко мне, — она вся светилась. — Ну пожалуйста, соглашайтесь!
Он знал, что представляет из себя человек наверху, поэтому страстно желал сопровождать девушку, но в то же время он не мог заставить себя опять идти к Ферраре, будучи уверенным, что не сможет сдержаться и нагрубит ему в присутствии Майры Дюкен.
— Не соблазняйте меня, умоляю вас, — попросил он с натянутой улыбкой. — Иначе я окончательно заброшу все свои обязанности в газете и через некоторое время окажусь в очереди за бесплатным супом среди безработных.
— Что вы такое говорите! — возмутилась собеседница.
Их глаза встретились, и что-то невыразимое, но существенное проскользнуло между ними, и в первый раз за их встречу девушка залилась румянцем, вдруг почувствовав смущение.
— Тогда до свидания, — сказала она и протянула руку. — Вы пообедаете с нами завтра?
— Огромное спасибо за приглашение, — ответил Кеан. — С радостью, если обстоятельства мне не помешают. Я вам позвоню.
Он отпустил ее руку и проводил взглядом до лифта. Когда она уехала, он развернулся и направился на Пикадилли, чтобы смешаться там с толпой. Он думал о том, одобрил бы его отец то, что Майра посещает Феррару. Определенно, ситуация казалась щекотливой, а любое вмешательство, особенно бестактное, могло изрядно ухудшить ее. Будет ужасно сложно, а то и невозможно, объяснить девушке, в чем дело. Если открытого конфликта удастся избежать (он искренне верил в проницательность своего отца), лучше Майре оставаться в неведении. Но стоит ли позволять ей приходить к Ферраре? И как он мог отпустить ее к этому человеку — одну сейчас? Он подумал, что у него нет права что-либо ей запрещать. Но, в любом случае, он мог отправиться с ней.
«Вот ведь незадача, — расстраивался он. — Я окончательно запутался. Это сводит меня с ума».
И он не мог успокоиться, не убедившись, что она в целости и сохранности вернулась домой, и работать в таком настроении он тоже не мог, поэтому в полдень позвонил Майре Дюкен под предлогом, что принимает ее приглашение на завтрашний обед. С каким же немыслимым облегчением услышал он ее голос.
Во второй половине дня его неожиданно вызвали освещать большое «королевское» представление, и Роберт был вынужден срочно вернуться домой, чтобы сменить грубый твидовый костюм на тонкую шерсть и кашемир. В арочный вход во двор, как всегда, потоком лились клерки и клиенты обосновавшихся там адвокатов, но в дальнем углу, где огромный платан отбрасывал тень на старенькую лестницу с истертыми железными перилами и решетчатое окно юридической конторы, было мирно и уютно, как в книгах Диккенса, как в заводи, отгороженной от бурного течения реки. А в самом подъезде царило спокойствие, удивительная тишина, не нарушаемая даже гудением автобусов.
Кеан влетел по ступенькам на третий этаж, пытаясь найти в кармане ключ. Это казалось невероятным, но его не покидало странное ощущение, что его в его же квартире кто-то ждет. Ощущение было столь сильным, что пока он не открыл дверь и не вошел, он определенно, пусть и подсознательно, ожидал увидеть гостя, хотя откуда ему там взяться?
«Ну я и осёл, — ворчал он про себя, а потом… — Фу! Что за отвратительный запах?»
Он распахнул все окна, прошел в спальню и там тоже открыл оба окна. Ворвавшийся поток воздуха сделал вонь, мерзкую и гнилостную, менее насыщенной, и, пока он переодевался, в квартире почти перестало пахнуть. Времени на размышления не оставалось, но, когда он покидал прихожую, глядя на часы, в нос опять шибануло зловонием. Он задержался у порога, выругавшись: «Что за черт!» Почти на автомате, Роберт повернулся и заглянул в квартиру. Как и предполагалось, источника запаха видно не было.
Стало необъяснимо страшно. Кеан действительно был напуган: в комнатах что-то разлагалось. Он вышел на лестничную площадку и запер дверь.
Около одиннадцати ночи, когда доктор Брюс Кеан уже собирался в постель, к нему неожиданно явился сын. Роберт прошел за отцом в библиотеку и расположился в красном кожаном кресле. Доктор поправил абажур на лампе: теперь лицо молодого человека было ярко освещено. Роберт был несколько бледен, а его обычно ясные глаза почти затравленно блуждали.
— Что случилось, Роб? Выпей-ка виски с содовой.
Сын молча последовал совету отца.
— А теперь покури сигару и расскажи, что напугало тебя.
— Напугало меня! — повторил он и потянулся за спичкой. — Да, сэр, вы правы. Я в ужасе.