Не говоря ни слова слуге, доктор Кеан вошел в дверь. Он рывком отодвинул занавес и оказался в темном коридоре. Сын подробно описал квартиру, поэтому Брюсу не составило труда понять, где находится кабинет.
Он повернул ручку — было не заперто — и вошел в неосвещенную комнату.
В камине пылал огонь, стояла невыносимая жара. На столе тускло горела серебряная лампа. Остальное помещение тонуло во тьме.
Одетая в черный балахон фигура сидела на стуле с высокой резной спинкой; похожее на монашескую рясу одеяние закрывало часть стола. Человек приподнялся и оглянулся — в отблесках пламени Энтони Феррара показался вошедшему самим духом зла.
Доктор Кеан подошел и встал напротив хозяина кабинета.
— Покажи, что у тебя на столе, — коротко сказал он.
Феррара взглянул на противника: в глубине его странных глаз горел огонь. В Средние века одного такого взгляда было достаточно, чтобы послать человека на костер.
— Доктор Кеан… — хриплый голос растерял всю свою мелодичность.
— Ты слышал мой приказ.
— Приказ! Доктор, пока я нахожусь в собственном…
— Покажи, что у тебя на столе. Или я сам должен сделать это за тебя?
Энтони Феррара придержал ладонью черную ткань, закрывавшую стол.
— Осторожнее, доктор Кеан, — спокойно проговорил он. — Вы рискуете.
Внезапно Брюс перешел в нападение: он уверенно схватил лежащую на материи руку и заломил ее Энтони за спину. Другим быстрым движением он освободил стол. В раскаленном воздухе начал чувствоваться слабый запах разложения и затхлости.
На столешнице оказалось выцветшее полотно, испещренное почти нечитаемыми египетскими иероглифами, а на нем был выложен стройный геометрический рисунок — выложен многочисленными черными насекомыми.
Доктор отдернул руку, а Феррара сохранял спокойствие, держась прямо и глядя перед собой.
— Кожееды! Из черепа мумии! Ах ты, гнусный подонок!
Окончательно придя в себя, заговорил Феррара:
— Что такого предосудительного в изучении жуков?
— Мой сын видел их вчера, а прошлой и этой ночью ты создал их увеличенных магических двойников и наслал эти жуткие чары на него! Способом, который известен и тебе, и мне, ты пытался материализовать свои мыслеформы.
— Доктор Кеан, мое уважение к вам безгранично, но боюсь, ваши чрезмерные занятия свели вас с ума.
Феррара, улыбаясь, потянулся к шкатулке из черного дерева.
— Даже не смей ее трогать!
Энтони замедлил движение, вскинув брови:
— Опять приказы, доктор?
— Точно.
Доктор Кеан схватил тряпку и жуков на ней и, пройдя через всю комнату к камину, швырнул в него этот неаппетитный сверток. Языки пламени взметнулись вверх, сопровождаемые мерзким треском, словно иссохшие черные тельца хранили в себе жизнь. Доктор повернулся к молодому человеку.
Феррара вскочил с почти звериным криком и начал быстро бормотать что-то на явно не европейском языке. Мощный и зловещий, смотрел он на Брюса, все еще пытаясь нащупать шкатулку.
— Перестань! — повелительно сказал доктор. — Повторяю в последний раз, не смей ее трогать.
Феррара замолчал. Дрожь била его тело.
— Сейчас уже нет законов, мудрых законов старого времени, по которым тебя полагалось бы сжечь, — начал Брюс. — Правосудие здесь бессильно, но Бог еще способен покарать таких, как ты.
— Может быть, — прошептал Энтони, — вы хотели бы вместе со мной сжечь и шкатулку, присутствие которой так сильно будоражит вас?
— Никакие силы в мире не заставят меня коснуться ее. Но ты, ты ее трогал, и ты знаешь, что ожидает тебя за это. Ты пробудил силы зла, дремавшие столетиями, и попытался покорить их. Страшись! Я знаю, сколько человек ты убил, сколько несчастных оказались в сумасшедшем доме из-за тебя! Я клянусь, что теперь жертв станет меньше. Есть способ покончить с тобой!
Он развернулся и собрался уйти.
— Страшитесь вы, доктор Кеан, — Феррара говорил тихо и вкрадчиво. — Сами сказали, что я пробудил силы зла.
Кеан тут же вернулся к Энтони: кулаки мужчины были сжаты, каждый мускул сухопарого тела напряжен. Даже при скудном освещении чернокнижник видел, что он бледен, а в глазах мерцает сталь.
— Ты пробудил иные силы, — тихим, но твердым голосом произнес Кеан, — но от этого не менее злые.
Энтони Феррара, повелитель безымянного ужаса, весь съежился перед ним, обычным кельтом, доведенным до точки кипения. Доктор был невысок и худощав, но в отличной физической форме. Сейчас он являлся и воплощением силы — силы праведного гнева. Да, он был опасен, и Феррара осознал это.
— Боюсь… — хрипло начал чернокнижник.