— Замок Дун хранит много тайн! — лорд стал похож на сурового средневекового аристократа. — Для Лэшморов не составляло труда скрыть что-либо: была быстро организована свадьба, и мальчика выдали за отпрыска от второго брака. Если бы от повторной женитьбы были дети, то усилия оказались бы напрасными, но у Дуна обязан был быть наследник.
— Понимаю. Если бы второй брак не оказался бесплодным, то ребенка от Мирзы — как бы правильно выразиться? — удалили бы?
— Проклятье! О чем вы?
— Он являлся законным наследником.
— Доктор Кеан, — медленно проговорил Лэшмор, — вы бередите незажившую рану. Четвертый барон Лэшмор стал тем, о чем принято говорить как о «проклятии рода Дунов». В замке существует тайное помещение, в котором работали так называемые оккультисты, но куда никто, кроме наследников, не входил уже несколько веков. Само расположение этой комнаты остается тайной. Его даже невозможно вычислить. Кажется, вы много знаете о темных секретах моей семьи; возможно, вам известно, где находится эта комната?
— Безусловно, — спокойно ответил Кеан. — Она под рвом, в тридцати ярдах к востоку от старого подъемного моста.
Лорд Лэшмор переменился в лице и заговорил уже другим тоном:
— Может быть, вы знаете, что в ней?
— Знаю. Там Пол, Четвертый барон Лэшмор, сын Мирзы, польской еврейки.
Лорд Лэшмор вновь опустился в кресло, испуганно глядя на говорящего.
— Я был уверен, что этого никто не знает! — глухо произнес он. — Воистину, вы глубоко изучили вопрос. В течение трех лет, долгих трех лет после моего двадцать первого дня рождения, я был вне себя от ужаса, доктор. Эта тайна привела моего деда в сумасшедший дом, но разум отца оказался более крепок. Надеюсь, мой тоже. После трех лет кошмара я выбросил Пола Дуна из памяти.
— Вас привели в подземную комнату в ночь вашего двадцать первого дня рождения?
— Вы знаете столько, что кажется, вам известно все, — у лорда дергалась щека. — Но сейчас вы услышите то, о чем Лэшморы всегда предпочитали молчать.
Он опять встал и начал беспокойно двигаться.
— С той декабрьской ночи, — продолжил лорд, — миновало почти тридцать пять лет, но я по-прежнему дрожу, вспоминая. В замке Дун устроили бал, но сам я уже несколько недель под руководством отца готовился к предстоящему испытанию. Многие знали о существовании семейного проклятия, поэтому, когда в полночь отец отвел меня в старую библиотеку, гости с некоторой опаской смотрели на нас. Боже мой! Доктор Кеан, мне очень тяжело вспоминать, но я рад, что теперь я могу кому-то рассказать о произошедшем!
Было видно, что лорд с трудом справляется с охватившим его волнением, но голос Лэшмора оставался тихим и спокойным:
— Отец задал мне полагающийся вопрос о том, молился ли я, чтобы бог даровал мне силу. Конечно же! Его серьезное лицо побледнело, он запер дверь и из шкафчика за древним камином — я даже не подозревал, что там есть шкафчик, — достал громоздкий ключ, явно выкованный много веков назад. Потом мы вместе вынули книги из одного из стеллажей.
Даже пустой, он оказался очень тяжелым, и мы приложили много усилий, прежде чем нам удалось сдвинуть его. Когда же дело было сделано, мы увидели, что стена за ним закрыта деревянными панелями. Книжный шкаф не передвигали уже лет сорок, поэтому обнажившийся участок был серым от пыли, скопившейся за годы, прошедшие с двадцать первого дня рождения моего отца.
На центральной панели обшивки висел семейный герб, изображение шлема на котором выдавалось вперед и представляло собой подобие ручки. Отец взялся за него и повернул, всем своим весом надавив на то, что казалось стеной. Скрипнули петли, и стена сдвинулась вглубь, впустив в библиотеку запах сырой земли. Взяв заранее приготовленную лампу, отец вошел в открывшуюся нишу и жестом пригласил меня следовать за ним.
Мы спускались по грубым каменным ступеням, а потолок был так низок, что мне пришлось пригнуться. Дошли до угла, повернули и продолжили спуск. В то время ров был все еще заполнен водой, и даже если бы я по расположению лестницы не знал, куда мы идем, я мог бы догадаться, что мы под ним: из щелей между плитами потолка свисали капли, а воздух был влажным и очень холодным.
Короткий коридор, начавшийся у основания лестницы, вел к массивной, обитой железом двери. Отец вложил ключ в замочную скважину и, держа лампу над головой, обернулся и посмотрел на меня. Он выглядел смертельно бледным.
— Собери все свое мужество, — сказал он.
Отец пытался провернуть ключ, но на это ушло много времени, так как замок проржавел. Наконец, а был он крепким человеком, его усилия увенчались успехом. Дверь открылась, и в коридор ворвалась невыносимая вонь. Никогда такого не чувствовал, ни до, ни после этого.