— Вот как!
— И я хочу вас спросить, — продолжила леди Лэшмор, — есть ли у вас предположения, пусть и самые смутные, о том, откуда взялись раны на горле моего мужа? Могло ли их нанести что-то потустороннее?
Ее голос дрожал, а легкий акцент усилился.
— Ничего потустороннего, — ответил доктор, — хотя я думаю, что что-то сверхъестественное в них есть. Осмелюсь предположить, что вас саму недавно мучили кошмары?
Женщина вздрогнула и посмотрела на посетителя расширившимися от ужаса глазами.
— Откуда вы знаете? — прошептала она. — Откуда? Доктор Кеан, не молчите!
Она положила руку на запястье Брюса:
— Если вы в силах их прогнать! Если вы убедите меня, что они не вернуться…
Слова звучали как мольба и признание одновременно. Вся показная холодность оказалась лишь маской, за которой скрывался страх: никому до этого женщина не осмеливалась признаться в нем.
— Так расскажите же, — мягко настаивал доктор. — Вы видели такие сны дважды?
Она кивнула, бросив на собеседника удивленный взгляд.
— Оба раза совпали с болезнью мужа?
— Да, да!
— Что вам снилось?
— Нет, даже не смею говорить…
— Придется.
В голосе врача звучало сочувствие.
— Мне снилось, что я лежу в очень темной пещере. Прямо над моей головой бушует море. Но сквозь шум я слышу голос, зовущий меня — не по имени, а как-то по-другому, не могу объяснить — зовущий так, что я не могу отказать. Я почти не одета, на мне только лохмотья; и вот на коленях ползу на зов, и я не одна, вместе со мной ползут какие-то существа, липкие и многоногие…
Дрожь прошла по телу женщины, и она подавила то ли истерический смешок, то ли всхлип.
— Волосы растрепаны, но больше всего сводит с ума то, что моя голова кажется отделенной от тела! Я вся горю от дьявольской ярости, не могу описать ее словами. И меня гложет жажда, и эта жажда…
— Думаю, я понял, — спокойно прервал Кеан. — Что потом?
— Потом какое-то время я в забытьи, но сон опять продолжается. Доктор, не могу рассказать вам, какие ужасные, богохульные, гадкие мысли владели тогда моим разумом. Я сопротивлялась, сопротивлялась, но какая-то сила вновь и вновь тащила меня в эту отвратительную пещеру и наделяла неуемной жаждой! Я бесновалась — сам дьявол бушевал в душе. А потом опять провал, и я проснулась.
Все еще дрожа, она присела. Кеан заметил, что женщина избегает его взгляда.
— Это случилось в ночь первого необъяснимого нападения на вашего мужа?
— Было кое-что еще, — прерывисто зашептала леди Лэшмор.
— Говорите, не бойтесь.
Чудесные глаза красавицы казались полубезумными от ужаса. Она выдохнула:
— Но вы же знаете. Да?
Кеан кивнул:
— Во второй раз вы проснулись раньше.
Леди Лэшмор жестом подтвердила его слова.
— Вам снилось то же самое?
— Да.
— Если забыть об этих двух случаях, вам когда-нибудь снилось подобное?
— Несколько раз, но лишь частично. Или, просыпаясь, я помнила сон только частично.
— Что именно?
— Самое начало, жуткую пещеру.
— Леди Лэшмор, недавно вы присутствовали на сеансе столоверчения.
Ее уже не удивляли способности доктора к индуктивному мышлению, и она просто кивнула.
— Предполагаю, хотя не знаю наверняка, что инициатором и организатором спиритического сеанса выступил Энтони Феррара, предложив развлечься таким образом?
Женщина еще раз утвердительно качнула головой. Лицо Кеана стало очень серьезным:
— Благодарю, леди Лэшмор. Не смею вас больше беспокоить.
Он уже собрался уходить, когда хозяйка тихонько окликнула его:
— Доктор Кеан! Что-то ужасное, что-то, чего я не понимаю, боюсь и ненавижу, овладело мной. Ради всего святого, скажите, что все будет хорошо. Кроме вас никто не знает, какой ужас преследует меня. Просто скажите…
Доктор оглянулся, собираясь выйти:
— Не бойтесь.
И покинул помещение.
Леди Лэшмор застыла, словно околдованная Медузой Горгоной: глаза широко открыты, кожа бледна, как у покойницы. Он даже не сказал: «Надейтесь!»
Когда доктор Кеан вернулся на Хаф-Мун-стрит, Роберт, разложив перед собой бумаги, курил в библиотеке. Лицо отца, обычно свежее и румяное, было таким бледным, что сын в тревоге кинулся ему навстречу. Но доктор привычным взмахом руки остановил его.
— Присядь, Роб, — спокойно сказал он. — Сейчас я успокоюсь. Я только что был у женщины, молодой и прекрасной женщины, которую адское отродье приговорило к такому, что даже мой разум отказывается понимать.
Не отрывая взгляда от отца, Роберт сел.