На тусклых золотых волосах обруч из белого металла, похожего на серебро, а на его передней части сияющий диск, этакое маленькое солнце. Над диском украшение — нечто, напоминающее паука.
Яркий свет позволяет четко разглядеть детали. Обнаженные плечи и шея; мерцающая бледность поднятых рук; в длинных тонких пальцах резная шкатулка, но узор почти не различим на таком расстоянии.
У белоснежных одеяний мерцающая серебристая кромка. Струящееся платье не скрывает обнаженных ступней.
Над ней, под ней, вокруг нее — тьма египетская!
Тишина, и удушающий аромат… И доносящийся откуда-то издалека голос: «На колени пред Книгой Тота! На колени пред Мудрой Царицей, бессмертной, но не рожденной, мертвой, но живущей, чья краса покоряет и убивает…»
Невидимый хор подхватывает заклинание, и свет меркнет, оставляя видимым лишь сияющий диск под пауком.
Но и он тоже исчезает.
В комнате оглушительно звенело. Звук становился все громче и громче, пока не стал совсем невыносим. Кеан выставил вперед руки и спотыкался, как пьяный. Он почти перевернул настольную лампу, но вовремя схватил ее, предотвратив падение.
Оказалось, что трезвонит телефон. Сначала Роберт был без сознания, а потом под воздействием чар.
Он схватил трубку и услышал отцовский голос.
— Роб, ты? — озабоченно спросил доктор.
— Да, сэр, — сразу отозвался Кеан и открыл ящик стола, пытаясь нащупать шелковый шнур.
— Тебе есть что рассказать?
Роберт тут же взволнованно поведал о встрече с Феррарой.
— Шелковая веревка, — закончил он. — Я держу ее в руках и…
— Секундочку, — довольно мрачно прервал отец, потом после короткой паузы… — Да, Роб. Послушай-ка, это из свежей газеты: «Сегодня поздно вечером смотрителя Индийского отдела Британского музея ожидало неприятное открытие. Одна из витрин оказалась взломанной, и, хотя в ней выставлялось множество ценных экспонатов, пропал лишь один: вор похитил удавку тугов.[80]»
— Не понимаю…
— Мальчик мой, Феррара знал, что ты найдешь веревку! Помни, он никогда не был у тебя и не знает расположения комнат, а ему при наложении заклятия необходимо фокусироваться на чем-то определенном. Он не сомневается, что ты положишь вещь рядом и, возможно, кое-что знает об ужасном происхождении предмета. Тебе грозит опасность! Держись! Я буду где-то через полчаса.
Глава 27. Удавка тугов
Повесив трубку, Роберт ощутил себя отрезанным от всего мира. Вновь начал накатывать ужас: здесь, в его тихой заводи рукой подать до людных улиц, а он по-прежнему один-одинешенек.
Он вспомнил роковую ночь, когда в точно такой же тиши, как сейчас, ему наглядно показали его бессилие, подвергли опасности и рассудок, и жизнь; вспомнил, как бежал прочь от кошмаров, насланных на него обладающим сверхъестественными силами врагом.
Тишина двора пугала до жути: люди назвали бы ее покоем, но для Роберта она таила в себе угрозу. Феррара хотел ограничить его передвижения — заперев врага в его же доме, он развязывал себе руки и мог свободно действовать в любом направлении. Мысль об этом, при всем ее безумии, показалась Кеану правдоподобной. Тщательно спланированная встреча в Британском музее, после которой в руках полиции оказалась его визитная карточка; большая вероятность того, что в любой момент в дверь постучит детектив, его задержат и начнут допрашивать… Конечно же, все вполне могло оказаться тонко закрученной интригой, за которой стоял Феррара. Для других подобная цепочка заранее задуманных событий стала бы невероятной игрой ума, для Феррары она была обычным делом.
Что же все это значит? Отец давно предостерегал Роберта, а та жуткая ночь только подтвердила мудрость доктора Кеана. Молодой человек стал мишенью для таинственных злых сил, контролируемых Энтони Феррарой!
Время от времени тишину прерывали какие-то шорохи — каждый раз Роберт внимательно прислушивался к ним. Как же он ждал отца: во всей Англии лишь он один, сильный и спокойный, знал, как справиться с адским отродьем, проникшим в мир людей. На Роберта уже накладывали чары, он даже не сомневался в этом; помня, что однажды поддался им, он осознавал, что мог мгновенно покориться вновь, — эта мысль страшила его!
Кеан собрал волю в кулак, пытаясь сопротивляться: если он растеряется, все пропало; человека испуганного и встревоженного легче сломить, чем пребывающего настороже.
Били часы, но Роберт не посмотрел на них, ему было не до этого. Молодому человеку казалось, что он на дуэли с опытным фехтовальщиком — отвлечешься и тут же пропустишь смертельный удар.