Несмотря на бледность щек после недавней болезни, Майра явно выздоравливала, и былая красота возвращалась к ней. Было невозможно оторвать глаз от затянутой в простенькое платьице фигурки, порхающей вокруг стола, почти накрытого для завтрака. Роберт стоял рядом и любовался девушкой, глядя ей прямо в глаза, а она счастливо и довольно улыбалась в ответ, заставляя его сердце биться сильнее.
— Что-нибудь сегодня снилось? — спросил молодой человек как можно непринужденнее.
Майра кивнула и тут же стала серьезной.
— Тот же кошмар?
— Да, в некотором роде, — печально ответила она.
Глядя на наручные часы, вошел доктор Кеан.
— Доброе утро! — бодро поздоровался он. — Ну я и соня!
Все сели за стол.
— Майре опять снились кошмары, сэр, — сказал Роберт.
Доктор застыл с салфеткой в руке и вопросительно посмотрел на сына.
— Мы не должны пропустить ни малейшей детали. Майра, подробно опиши, что тебе снилось.
В столовую тихо вошел Марстон, накрыл на стол и так же бесшумно удалился. Майра начала свой рассказ:
— Я опять стояла в доме, похожем на амбар, — я уже описывала его вам до этого. Черепица в некоторых местах выпала, и на полу лежали неровные пятна лунного света, проникающего сквозь дыры в крыше. В дальнем конце помещения был вход — из-за темноты я его почти не видела, только поняла, что это ворота, как в конюшне, и они закрыты на тяжелый засов. Из мебели там были лишь огромный деревянный стол и вполне обычный стул. На столе стояла лампа.
— Какая? — сразу спросил Брюс.
— Серебряная, с абажуром, — Майра нервно переводила взгляд с одного мужчины на другого, — похожа на ту, что я видела в квартире у Энтони. Под лампой была запертый железный сундучок. Я его сразу узнала. Вы, наверное, помните, он мне снился и вчера.
Доктор, нахмурившись, кивнул:
— Повтори, что конкретно ты видела тогда. Думаю, это очень важно.
— В предыдущем сне, — продолжила девушка странно изменившимся голосом, словно звучащим откуда-то издали, — я оказалась в том же доме, только под лампой лежала открытая книга, старая-старая, с чудным шрифтом. Казалось, что буквы танцуют у меня перед глазами, прямо как живые, — Майра вздрогнула. — На столе стоял тот же сундучок, только открытый, а вокруг него множество шкатулок. Все шкатулки разные: некоторые деревянные, одна, по-моему, из слоновой кости, одна из серебра, еще одна из какого-то тусклого металла, возможно, даже из золота. За столом на стуле сидел Энтони. Он пристально смотрел на меня, но с таким странным лицом, что я испугалась и проснулась…
Доктор опять кивнул.
— А сегодня ночью? — подсказал он.
— Сегодня, — взволнованно рассказывала Майра, — по углам стола поставили четыре небольшие лампы, а на полу светящейся краской написали ряды каких-то знаков. Они мерцали, гасли, а потом зажигались вновь, словно фосфоресцировали. Надписи тянулись от лампы до лампы, окружая стол со стулом.
На стуле сидел Энтони Феррара. В правой руке он держал жезл, обвитый в нескольких местах медными кольцами, левую руку он положил на железный сундучок. Я видела мельчайшие детали, но смотрела издали — во сне такое бывает; и одновременно с этим я стояла прямо у стола — сложно объяснить. Я не слышала ни звука, но по губам Энтони поняла, что он что-то говорит или даже читает заклинание.
Майра опасливо посмотрела на доктора Кеана, но все же продолжила:
— Вдруг с другой стороны стола появилось что-то жуткое. Сначала это было просто серое облака, смутно напоминающее человека, а потом у него зажглись два красных глаза — страшные-страшные! Оно подняло призрачные руки, приветствуя Энтони. Тот повернулся и что-то спросил у чудовища. А потом он его отпустил, но с какой злобой — я почти умерла от страха! — и начал нервно ходить вокруг стола, не выходя за границы надписей. Судя по губам, он безбожно ругался. И вид у него был такой мрачный, нездоровый. Тут я проснулась, и мне показалось, что на меня что-то давит, но это быстро прошло.
Доктор Кеан бросил многозначительный взгляд на сына. Больше за завтраком об этом не говорили. После еды отец пригласил Роберта в библиотеку:
— У меня есть полчаса. Надо кое-что обсудить.
Они прошли мимо стройных рядов старинных книг, хранящих древнее знание, и доктор указал сыну на красное кожаное кресло. Роберт сел и посмотрел на старшего Кеана, устраивающегося за письменным столом, — волей-неволей вспомнилось, сколько всего они пережили вместе: библиотека на Хаф-Мун-стрит теперь всегда будет связана с самыми черными страницами в их жизни.