Кеан устало вздохнул, повернулся и приготовился раздеваться. Оставив окна открытыми, он погасил свет и лег спать. Он утомился, но это была скорее усталость не тела, но духа, и именно она делает сон невозможным. В голове роились мысли; доктор безуспешно пытался забыть о Ферраре и о событиях, связанных с ним. Он должен уснуть, иначе будет не в силах справиться со всем, что ожидает его в Каире.
Но доктор не спал. В тишине комнаты гулко отдавались малейшие звуки, доносившиеся из гавани и с канала.
Сквозь тонкие шторы он видел открытую балконную дверь и звездное небо, бессонными глазами вглядывался в ночную высь, вспоминая названия созвездий. Наконец одна особо яркая звезда полностью поглотила его внимание. С проклятым упорством бессонницы он долго пытался сообразить, что это за звезда.
Он лежал с широко открытыми глазами, пока смутные небесные фонарики не стали невидимыми, оставив перед ним только одну сверкающую белую сферу.
Созерцание успокоило его — лихорадочный бег мыслей по одному и тому же зловещему кругу был прерван ослепительным блеском звезды. Пристальный взгляд заставил ее словно увеличиться в размерах: зрение начало обманывать его, но Кеану было все равно. Он с радостью осознал, что засыпает, и теперь уже намеренно сосредоточился на сияющем шаре.
Это и впрямь был шар: размерами он почти сравнялся с луной и заполнил все пространство за окнами. Потом Кеану подумалось, что шар приблизился, а реальность — кровать, противомоскитная сетка, сама комната — начала исчезать, уступив долгожданным объятиям сна, пришедшим в форме чарующей сферы. Чувство удовлетворения заполнило доктора, когда яркая звезда повисла прямо у постели: он погрузился в сон.
Глава XV. Царица-Ведьма
Если человек переутомился не физически, но психически, то покой его не тревожат видения или, наоборот, сны бывают как никогда ярки. Доктору Кеану снился необычайно яркий сон.
Ему снилось, что он пробудился от тихого стука. Доктор открыл глаза, посмотрел сквозь газовую противомоскитную сетку и, вздрогнув, задернул занавес полога. Стук повторился. Кеан вновь посмотрел в сторону балкона и теперь четко разглядел стоящую там у открытой двери женщину в черном шелковом платье и белом мусульманском яшмаке. Она чуть наклонилась вперед, всматриваясь в комнату.
— Кто вы? — подал голос Кеан. — Что вам нужно?
— Тсс! — Гостья поднесла к покрывалу у губ палец и осмотрелась, словно опасаясь потревожить постояльцев в соседних номерах.
Кеан дотянулся до лежащего на стуле у кровати халата, набросил его на плечи и встал. Не отрывая глаз от силуэта в проеме, он нагнулся и надел тапочки. Комнату заполнял лунный свет.
Доктор уже шел к балкону, когда таинственная гостья заговорила:
— Вы доктор Кеан?
Слова звучали так, как они могут произноситься только во снах: ученый все понимал, сознавая, что говорит она не по-английски — и ни на одном из языков, известных ему; однако, как бывает только в грезах, это не мешало разговору.
— Да, я доктор Кеан, — ответил он. — Но кто вы?
— Не шумите и следуйте за мной. Один человек очень болен.
Просьба казалась искренней, а такого нежного, серебристого голоса Кеан никогда не слышал. Он замер близ женщины в яшмаке; ее темные глаза, излучающие волшебную силу, заставляли сердце трепетать.
— А почему вы пришли через балкон? Как вы узнали…
Незнакомка вновь поднесла палец к губам. Рука ее была словно выточена из слоновой кости, на длинных изящных пальцах красовались необычные кольца — изысканные эмалевые ювелирные изделия. Кеан узнал в них древнеегипетские украшения, но в этом сновидении они казались чрезвычайно уместными.
— Боялась, что иной способ привлечет внимание, — ответила она. — Прошу вас, не медлите, идемте же.
Доктор одернул халат и последовал за женщиной вдоль балкона. Для города, явившегося во сне, выбеленный луной Порт-Саид, раскинувшийся у его ног, выглядел совершенно реальным. Но путь несомненно лежал в страну грез: Кеану виделось, что он скользит мимо огромного количества окон и сворачивает за угол здания, не прилагая ни малейших физических усилий, ведомый за руку унизанными перстнями теплыми пальцами. Наконец он очутился в темной комнате; доктор медлил, охваченный волной сомнений, какие приходят иногда во сне. Лунный свет не проникал в помещение — вокруг Кеана стояла непроглядная тьма.
Цепкие пальцы по-прежнему не отпускали руку ученого и, смутно сознавая, что его поведение может быть неверно истолковано, он все же позволил невидимой спутнице вести себя вперед.