Она отвернулась, краснея и попыталась сосредоточиться на только что начавшимся кинофильме. И некоторое время, они оба спокойно смотрели кино. Почти. Если бы не исходящее от девушки шальное напряжение. Казалось бы, она может встать и уйти, но Еву, будто кто приклеил к месту. Она с трудом и большим усилием, заставляла сидеть себя в кресле и смотреть лишь на экран. Ни разу она не посмотрела в его сторону. И только, высоко вздымающееся грудь, плотно сжатые губы, высоко задранный подбородок и пальцы, сжавшие подлокотники кресла выдавали ее нервное состояние. Она, очевидно, волновалась, психовала, пребывая в крайней степени возбужденной, лихорадочной борьбы внутри себя. Арнольд почти не сомневался, она выбирала между импульсом вскочить на ноги и уйти, и предложением Тони. Ведь для нее эта встреча случайна. Может быть, даже мистическая и судьбоносная.
Для него, ведущего наблюдение и подглядывающего за ее передвижениями и жизнью «после», встреча оказалась возбуждающей. Он все также сильно ее желал. Тело реагировало на ее присутствие буйными животными призывами получить ее и довести дело до конца. Табуны мурашек гуляли по телу Арнольда при одном лишь ее близком присутствии, от запаха, от ее волнения. У него в паху и в груди рождалось нестерпимая потребность оказаться внутри Евы. Глубоко внутри той удивительной пустоты, которая есть у женщин. Тайное скрытое и пустое место от мира и от глаз, куда можно проникнуть членом. Где есть уют и тайна зарождения жизни. Эта притягательная утаенная пустота требовала заполнения, завоевания и его присутствия. Она манила его. Заставляя Арнольда ощущать то, что он не познал ни в одной другой ведьме. Целостность и чувство дома.
Глава 26
Ева ощутила удушающую волну страха, когда поняла, кто сидит в соседнем кресле. Не было никакой возможности спастись. И не только потому, что Арнольд сидел близко, но и потому, что она уже совершила. И хотя она не давала твердого ответа, ничего никому не обещала, она отныне сражалась только за себя. Ей на одно бесконечное мгновение стало страшно. Жутко от мысли, что ему все известно. Он не имел ни какого морального права судить ее, но ей все же было нечем дышать. А спустя какое-то время, она к собственному изумлению, почувствовала, как что-то прикасается к лодыжке. Она элементарно никак не могла в это поверить. Но Арнольд сидящий рядом с ней, передвинул ногу так, что кожа его ботинка касалась ее голой лодыжки.
Ева застыла.
Он пристально смотрел на экран, как будто ничего не замечал. И она не веря, посмотрела вниз, желая убедиться, что возможно он этого и не делал. Может быть, он не понял, что у них есть физический контакт. Ева осторожно убрала ногу и решила не обращать на это внимание. Весь ее интерес вернулся к экрану, и больше ничего не произошло. Она чувствовала облегчение от того, что рядом сидящим не оказался с какой-нибудь извращенец, особенно в том настроении, в котором прибывала она. По крайней мере, то на что был способен Арнольд, она и так прекрасно знала.
Но через некоторое время она почувствовала малейшее ощущение давления на мою икру, настолько слабое, что казалось почти незаметным, что заставило ее усомниться в этом ощущении.
Ее взгляд опустился вниз, и она увидела, как его нога касается ее, шероховатость ткани джинсов создавала интересное ощущение на её обнаженной плоти. Нужно было вставать и уходить. Но она по известной ей причине не делала этого. Оставалось задаваться вопросом, что делать дальше. По правилам, конечно, она должна была бы, по крайней мере, сильно пнуть его или наступить на ногу своим смертоносным каблуком-шпилькой. Тогда он получит сообщение. Но пока Ева решала, она также позволила себе еще немного насладиться этим ощущением. Оно вовсе не было неприятным. На самом деле все как раз наоборот. Поэтому, когда она почувствовала, как кончики пальцев Арнольда нежно скользят по ее бедрам, она не удивилась.
Возможно, он истолковал ее бездействие, как невысказанное согласие с происходящим. А что именно происходило? Своего рода эротическое исследование в большой затемненной комнате, полной других людей. Еве ничего не угрожало. Она была в полной безопасности. И она каким-то образом точно знала, что если она прикажет ему остановиться, парень немедленно это сделает. Ей стало интересно, видит ли кто-нибудь еще, что он делает. Каким-то образом это усилило волнение, потому что она несмотря ни на что, на все негативные чувства к нему, получала от этого некоторое удовольствие. Его прикосновение было невероятно легким и нежным, как будто он гладил самый драгоценный бархат, посылая по ней легкую дрожь.