— Давай же, говори…
Он жестко двигал языком вверх вниз, лаская ее. И Ева жалобно хныкала. Затем Арнольд прервал осмотр внизу и подвергал жаркому обследованию ее соблазнительный ротик.
— Скажи мне, откуда у тебя такие деньги? Или я обещаю, что мне снова придется устроить тебе допрос с раздеванием.
После ее перерождения в офисе «ФармоНью», Ева стала черной ведьмой. Пиразин сделал из нее проститутку, которой она не была от рождения. Токсин сам по себе рождал неконтролируемую похоть, приводящую со временем к безумию. Особенно у редких белых ведьм. К счастью, перерождение подарило ей иммунитет. К несчастью, не убрало побочные эффекты. Плевать, что они не этические, все равно, что лишали памяти и ослабляли дух ведьмы. Все лучше, чем умирать. Потому-то Ева и не вернулась домой. Ведьма забыла кто она. Скоро она осела на улице Красных метел. Переехала в пустующую квартиру Тони. И Арнольд использовал ее, как своего шпиона.
Ева обычно все рассказывала и без большого давления. За год они много раз пересекались. Первым воспоминанием о нем у Евы естественно был офис, в котором они так странно пообщались, что у нее до сих пор покалывало и дергало киску. Но последующие встречи были иными. Эта была страсть с первого взгляда и Ева до сих пор не могла объяснить, почему в душе испытывает к этому ненормальному копу неконтролируемое мощное вожделение. Конечно, он был по-ведьмовски сексуален, слишком силен, чрезмерно внушителен, чтобы она захотела и смогла оказать требуемое сопротивление. Но ей не хотелось ему долго сопротивляться. Этому мужчине она хотела подчиняться, даже не смотря на то, что он враг. Он коп, полицейский, мудила, а она шлюха под сутенером. И хотя Норд всегда великолепен, она слишком сильно боялась гнева Хабиба Пусмена, своего нового босса, чтобы в этот раз произнести хоть слово. Однако обычно, как Ева не пыталась ему сопротивляться, Норд имел над ней магическую власть. Он просто никогда не сдавался. И, чтобы она не предпринимала, как не жаловалась и не писала заявлений о том, что его методы допросов противоречат правилам, ничего ему не делалось. Арнольд рано или поздно добивался требуемых показаний и правдивых слов.
Ева проклинала его, ненавидела, пыталась забрать у него всю колдовскую силу, как могла сопротивлялась, но не отрицала, что он ее прикрывает. Всякий раз, когда ее и других девушек забирали в результате полицейских облав, он выручал ее. Не просто так. И секс с ним был невероятно чувственным, страстным. Каждый раз его глаза проникали сквозь ее и своим горячим пламенем пробирали ее до мозга костей. Словно просили сжалиться над тем, кто по ней чахнет. Но это же было не возможно! Норд глядел на нее разинув рот. И когда хватал ее, находясь так близко к ней, в ней, как мог, он резко посылал в глаза Евы искры из своих глаз и тем самым направлял жизненный дух Евы. Приказывал жить дальше. В обоюдной встрече лучи их глаз легко объединялись, и также объединялся и жизненный дух одного с жизненным духом другого. Это было так сильно, когда испарения жизненного духа Арнольда, проводимые его сердцем, сразу же устремлялись к сердцу Евы, сгущались в твердой субстанции этого сердца и становились кровью. То есть тем, чем они были раньше в Арнольде. Еве каждый раз казалось, что она умирает в его объятьях и возрождается вновь. И она работала на Арнольда, предавая своих новых подруг, клиентов, а также половину сутенеров и проституток, работавших на улице Красных метел. К счастью его интересовал только пиразин, который, к слову сказать, на нее аномально не действовал.
Она не могла сказать, что любит его. Нет, не любит. Ева получала удовольствие от того, что зарабатывала на жизнь траханьем с незнакомыми мужчинами. Она была настолько бисексуальна, что едва ли могла заметить разницу. И хотя это, возможно, было неэтично, Норд был более чем готов использовать ее по полной.
Ева считала, что правда заключается в том, что этот полицейский извращенец. Будучи таким красавцем, с раскаченным телом и внешностью, за которые можно и умереть. И такими поцелуями, а Норд целовался так, что любая затрепетала бы от желания. Он часто следил за ней. Ева знала об этом. Ей говорили об этом. И она видела сама. Потому что каждый вечер, работая в городе, она одевала сексуальные чулки и туфли на невероятно высоких шпильках, шла на свое место в переулке, и он там чаще всего уже был. Она чувствовала, буквально знала, что найдя хорошую наблюдательную точку, плотно темную и уединенную этот коп подглядывает за ней. За тем, как она в тусклом свете желтых фонарей расхаживает туда-сюда, облизывает губы и ловит клиента. То есть нарушает закон.