- Ба, а Женька говорила, что ты колдунья – брякнула Рита и испугалась: вот сейчас Антонида на неё обидится, и ощущение неведомой силы исчезнет, как не было. Но сила не исчезла. А бабушка Тоня не обиделась.
- Како тако колдовство? Болтают люди. Языки-то у их без костей, вот и мелют…
- Так ведь вся деревня «мелет» – осмелев, сказала Рита.
- А ты не верь. Знаешь ведь, сказки это. А людям рты не заткнешь. Пусть себе говорят, глядишь, и договорятся до чего… Доболтаются оне, помяни моё слово.
- А меня научишь? Научи, ба! – с замирающим сердцем попросила Рита, и Антонида рассмеялась.
- Дак чему ж тебя учить-то? Захоти – оно и будет. Вот и всё учение.
Рита вдруг вспомнила, как в детстве мечтала о велосипеде – двухколёсном, со сверкающими спицами и кожаным чёрным седлом. Рита очень хотела, чтобы ей подарили такой. Очень-очень! Но велосипед ей так и не купили – не на что было. А она так ждала… Ложилась в постель и представляла, как едет на новеньком велосипеде. Засыпала – и видела его во сне.
Рита усмехнулась. Одного хотения мало. А бабушка с ней как с маленькой разговаривает.
- Как это – захотеть? Просто захотеть и всё? – усомнилась Рита.
- Ну, не просто… Надо, чтоб внутри тебя хотелось, а не в голове. – Бабушка постучала согнутым пальцем по Ритиному лбу. – Чтоб хотеть, сила нужна, а сила – она не в кажном человеке есть. Иной тужится-старается, а сделать ничего не может, себя только исказнит, истревожит злобой. А зло в себе держать нельзя – иссосёт оно, иссушит, обессилит... Опасное оно, зло-то. Обиду если отомстить не можешь – простить надо, забыть. Вот говорят «не держи зла»… Не зря ведь говорят-то!
- Ну конечно! И как она сразу не догадалась? Нет никакого колдовства, надо просто сильно-сильно захотеть, а если сама не можешь – силу возьми, попроси, призови… Рите не надо звать – ей хватит, у неё есть. Бабушка дала. Подарок подарила.
Рита больше не станет обижаться на Женьку. Женька просто ненормальная. Выдумать такое про свою мать может только сумасшедшая, которой место в лечебнице для душевнобольных. Там ей и место!
Рите вдруг захотелось, чтобы было – так. Не в голове, где-то внутри неё захотелось. Она согласилась – с самой собой, и на душе стало легко, словно она приняла единственно верное решение
Вечерняя пастораль
От этих мыслей Рите стало спокойно, словно кто-то незримый пообещал ей свою защиту и покровительство. Рите не нужно ничьё покровительство, у неё есть Майрбек, этого вполне достаточно, Майрбека ей хватает с лихвой, – усмехнулась Рита. А то, что она в себе ощущала – растворится в ней, соединится с ней, станет частью её самой. Надо только привыкнуть и… научиться этим пользоваться.
А бабушка Тоня будет жить ещё долго-долго… Придёт и пройдёт зима, растает снег, на проталинках вылезут из озябшей, продрогшей земли пушистые солнышки мать-и-мачехи, и бабушка их увидит. Рита знала точно – увидит. Доживет до весны, успеет порадоваться солнечному доброму теплу, высокому небу и молодой траве. А когда придёт её последний час, освободится от земных забот и тихо уснёт…
Она будет жить в Ритином сердце, как живёт в нём её родная бабушка Полина, и дедушка, которого Рита никогда не видела, но который – тоже в ней, они с бабушкой вместе… Просто надо помнить о них, не забывать – и тогда они не уйдут…Рита их никогда не отпустит. Никогда.
- Ох, Ритка, Ритка… До чего ж ты на Польку похожа! Померещилось мне, будто бы это она со мной рядом сидит, молодая будто… Засиделись мы с тобой, а огурцы-то не политы. И скотину надо иттить встречать.
- Ты сиди, ба, сиди… Я сама! – Рита сорвалась с места. И пока они с Антонидой возились в огороде, загоняли в хлев овец, доили Милку и спускали в подпол тяжёлые трёхлитровые банки с парным молоком (Милка давала шесть литров жирного как сливки молока, на зависть всему Деулину) – всё время ощущала в себе прилив сил и тихую, светлую радость, до краёв заполнившую сердце и хлынувшую через край, как Милкино густое молоко, когда бабушка наклонит подойник.
В хлеву пахло овцами, свежей соломой и парным молоком. Освобождённая от шести литров молока, Милка благодарно мычала, благодарила хозяйку за вечернее угощение – ведёрную бадейку со всякой вкусной всячиной. Здесь и кусочки хлеба, и дольки ароматных яблок, и ломтики свеклы… Все эти деликатесы спрятаны в густой тепловатой похлёбке, которую так любит Милка и которую хозяйка варит для своей любимицы каждый вечер.
Ведро, в котором варилась Милкина мучная затируха, Тоня остужала в бочке с дождевой водой, чтобы Милка не обожгла язык, жадно глотая подсоленное, вкусно пахнущее варево.