Рита радовалась, слушая, как мычит счастливая Милка – хозяйка встретила её из стада, угостила кусочком ржаного хлеба, щедро натёртым солью. Подоила, накормила, ублажила, солому постелила свежую, а старую убрала. Чисто в хлеву, тепло, спокойно… Овцы блеют успокоенно – их тоже угостили хлебной пахучей корочкой, накормили, слово ласковое сказали, почесали крепкие гладкие лбы, которые они вперебой подставляли под Антонидины руки. Добрые руки, добрые слова, свежая вода, доброе угощение…Это любой поймёт – и собака, и лошадь, и скотина… И человек.
Милка ложится на свежую солому и шумно вздыхает. Охваченная невыразимой нежностью, Рита целует её в тёплый лоб. Бабушка смеется: «Ты и спать с ней ляг, раз целуешься. Чай, не с кем целоваться-то? Ложись, что смотришь? Ложись с ей рядом на солому и спи».
- Спокойной ночи, Милка! Спокойной ночи всем…
Легли и Рита с Антонидой, вдвоём переделав все вечерние дела, вымыв подойник и выполоскав марлевую тряпицу, через которую процеживают молоко. Уже засыпая, Рита сонно пробормотала, то ли наяву, то ли уже во сне продолжая начатый днём разговор:
- Всё равно я тебя в Москву заберу. Потом, когда сама захочешь. Женьке не отдам, с нами будешь жить, места хватит… А Женька правду говорила? Ба, ты и вправду колдовать умеешь?
- Дак зачем колдовать? Захоти – оно и будет так, вот и весь секрет, - отозвалась с печи Антонида.
- Ба, ты говорила уже… Я серьезно спрашиваю, а ты всё шутишь. Я когда маленькая была, велосипед хотела – сильно-сильно! А мне куклу подарили. Я плакала…
- Видать, не так хотела, или не то. Сердцем куклу хотела, а об лисапеде головой думала…
Рита тогда мечтала о кукле Барби, у всех есть, а у неё нет. Но велосипед она хотела больше. Или всё-таки куклу? – Рита вспомнила свои детские терзания – велосипед или Барби, Барби или велосипед, то и другое ей не подарят, то и другое невозможно… Бабушка угадала!
- Ба! Ты смеешься надо мной, да? – догадалась Рита.
- Конечно, смеюсь, а ты думала, правду говорю? Ишь чаво удумала, колдовать научи! Придумала тожа… Спи, неугомонная. Утром в четыре подыму, корову в стадо провожать, вот над ней и поколдуешь… Ежели не встанешь, водой колодезной оболью, так и знай. Баушку родную ведьмой объявила, хворостиной бы тебя за это отходить!
«А вот и неправда, ты не шутишь. Ты меня уже научила, подарила…» – Рита не успела додумать эту мысль, провалилась в сладкий, пахнущий цветками зверобоя и лесной мятой, мохнатый как овечьи бока, душистый сон…
Проснулась, когда бабушка уже растапливала печку, гремела ухватом. В четыре она её не подняла, пожалела. И водой не поливала, пошутила. «Надо просто захотеть!» – сказала себе Рита и счастливо рассмеялась. Впереди у неё две недели деревенской неспешной жизни. Они с бабушкой Тоней сходят за грибами в дальний лес, поедут на пасеку за мёдом… И каждый вечер, отдыхая от дневных трудов, будут сидеть на старом бабушкином диване и вспоминать бабушкино детство…
Антонида умерла в апреле, пережив зиму, как и обещала Рите. И навсегда осталась в Ритином сердце: тонкие лучики морщинок вокруг глаз. Добрые и тёплые руки. Светлая улыбка. А в глазах – правом карем, и левом сером, – любовь…
Глава 13. Кто-то незримый
Каллимах из Коринфа
На кладбище было солнечно и заметно пригревало. Словно кто-то незримый, заботясь о людях, которые спали здесь вечным сном, наполнил их последний дом тихой радостью и светлым покоем. Кругом росли высокие раскидистые берёзы. Их крепкие стволы цвета белого шёлка поднимались в небо, словно гигантские колонны античного древнего храма, и там, в вышине, увенчивались резными изумрудно-прозрачно-зелеными капителями листвы.
Коринфские, – мгновенно определила Рита. Зачёт по истории искусств она чуть было не провалила, но ухитрилась сдать. В Ритиной бедной голове непостижимым образом уместились все тринадцать томов Малой истории искусств под редакцией А.М. Кантора (двадцать семь томов Большой – не уместились). Коринфский архитектурный ордер – один из трёх греческих архитектурных ордеров – известен как вариант ионического ордера, более насыщенный декором: колоколообразная капитель с двумя рядами стилизованных листьев аканта (восемь нижних, помещённых над астрагалом, и восемь верхних); абака с вогнутыми сторонами; лилейки из цветков и розеток…– вспоминала Рита.
Коринфский ордер изобрёл скульптор Каллимах из Коринфа (отсюда и название), живший во второй половине пятого века до нашей эры. Об этом рассказывает древняя легенда: прогуливаясь по кладбищу, Каллимах увидел на могиле недавно умершей девочки принесённую кормилицей корзину с её вещами, которую оплели листья буйно растущего аканта. Эта корзина и стала прообразом капители нового ордера – коринфского, а сам ордер назвали девичьим, в противоположность дорическому (символизирует аскетичность зрелого мужчины) и ионическому (повторяет характерную прическу греческих женщин).