***
Кобылу в соседней деревне купили бодрую, с хорошей упряжью и потёртым, но добротным седлом.
Также Арета обменяла платье из дворца на крестьянское и комплект одежды и обуви для ребёнка. Молодая женщина, с которой производился обмен, тут же побежала примерять выгодно приобретённую обновку. Всё-таки платье Ареты стоило, как сотня рабоче-крестьянских, сшитых из грубой конопляной ткани.
— Тёть Забава, а ты никак при деньгах, а? — с хитрецой глянул на спутницу приодетый, умытый и причёсанный Петро, когда они после удачных покупок продолжили путь верхом.
— Я не богачка. Просто были кое-какие накопления, — как можно более буднично ответила она. — Лошадь продадим, как доберёмся до Элроса. Нам не потянуть её содержание.
— А жаль… — вздохнул Петро. — Хорошая скотинка.
— И ещё вот что: на людях зовись моим сыном. В Пиксе нам придётся обратиться к лекарю и остановиться на постоялом дворе, и будет лучше, если мы не привлечём к себе лишнего внимания.
— Типа ты вдова с ребёнком? Ха! Эт мы запросто… — деловито сообщил мальчуган. — Дело в шляпе, мамочка.
— Скорей всего, придётся там остановиться на несколько дней. Если не вылечить гангрену у тебя на ноге, ты можешь умереть.
— Ты, правда, хочешь мне помочь? — Петро пытливо заглянул своей новоиспечённой маме в глаза.
— Правда. У тебя ещё вся жизнь впереди. Ты довольно уже настрадался.
— Видать, мамка с папкой с небес мне послали тебя. А там, глядишь, и я тебе сгожусь. Я парень крепкий, сдюжу.
Арета поймала себя на мысли, что широко улыбается. Глядя на тщедушное тельце сидящего впереди неё ребёнка, язык не поворачивался назвать его крепким. А вот дух… Да уж, того, что Петро с характером, не отнять.
***
На ночлег остановились в лесу, атакуемые комарьём. Пришлось с головой укрыться марлевой сеткой, чтобы хоть как-то спастись.
Но и в эту ночь уставшая донельзя Арета не выспалась.
На этот раз она попала в затемнённую спальню с широкой кроватью с балдахином. Интерьер был отделан в золотисто-коричневых тонах, отчего сам воздух в помещении казался жёлтым.
Сначала Арета обрадовалась, что в несуществующей спальне она одна, но затем почувствовала, как сзади её обняли за талию чьи-то руки.
— Что же ты творишь, Анна? — одновременно нежно и с укоризной прозвучал голос Ричарда.
— Я должна была дождаться, пока надоем тебе? — а вот своего голоса Арета не узнала. Вроде бы говорила она, но как-то слишком холодно и уверенно. В реальной жизни голос точно дрогнул бы.
— И как же мне доказать, что ты никогда мне не надоешь? — прямо на ухо прошептал Ричард. — Разве может надоесть, к примеру, стук собственного сердца? Или сон в свежей постели? М?
— Но я не сердце и не сон, — она замерла в мужских объятиях, не поддаваясь на ласковые поглаживания.
— Больше… Ты — моя душа, Анна, — поцелуй обжёг кожу шеи, как наяву. — Ну же, любовь моя, скажи, где ты?
— От… пус… ти! — она изо всех сил брыкнулась, вырываясь из объятий.
— Анна! — в полумраке глаза у Ричарда буквально светились ледяной яростью.
Два пронзительно голубых огня напомнили ей, что это всего лишь сон, и пора, наконец, из него выбираться.
— Прочь! Вон из моей головы! — прошипела она, выставив перед собой руки, чтобы мужчина не смел к ней приближаться. Сама же она отчаянно пыталась проснуться, стряхнуть с себя наваждение. Явно это не просто сон, а попытка короля связаться с ней.
— Я всё равно тебя найду! — то ли пообещал, то ли пригрозил Ричард, прежде чем несуществующая комната растворилась и взору Ареты открылась сумрачная лесная поляна и потревоженный разбуженный Петро.
Глава 45
Марлевая сетка сползла куда-то в сторону, а комары пищащим роем облепили все открытые участки кожи.
— Чего ты дерёшься-то? Больно же! — обиженно воскликнул Петро.
— Прости. Плохой сон приснился, — Арета обессиленно откинулась на лежанку. Если она не выспится сегодня, то свалится в обморок. Ибо дефицит магии в организме наждачкой дерёт вены, а недосып кружит голову и путает мысли. В таком состоянии далеко не убежишь.
— Угу, бывает, — вздохнул мальчуган, снова доверчиво устраиваясь под бок к своей новоявленной родительнице.
Во второй сон Ричард не пришёл. Точнее, ощущение его присутствия гнало Арету вперёд, по степям и болотам, но оторваться всё никак не удавалось.
Однако, открыв глаза отнюдь не ранним утром, ведьма поняла, что усталость всё-таки взяла верх и дала организму отдохнуть.
***
Раскатанная колёсами повозок дорога привела путников в Пикс к девяти вечера, когда работящий люд либо отдыхает по домам, либо напивается в таверне.
— Ты же говорила, нам стоит держаться подальше от людей? — спросил Петро, когда они по указателю на дороге свернули к постоялому двору.
— Женщину с ребёнком никто не станет искать. К тому же мы задержимся на несколько дней, чтобы вылечить твою ногу.
— Я слышал, что людям отрезают руки-ноги, а не лечат.
Отрезают. Загангрененные конечности нельзя исцелить. Но заранее пугать ребёнка не стоит.
— Давай сначала послушаем, что скажет целитель. Хорошо?
— Угу… — невесело согласился он и вернулся к предыдущей теме: — А если тебя в лицо кто-нибудь узнает? Тогда что? Тебя поймают и посадят в тюрьму?
— Об этом не беспокойся. Не узнают, — успокоила она ребёнка. — И в тюрьму меня сажать не за что.
— А! Я понял! Ты ведьма! — просиял Петро.
— С чего это ты взял?
— Ну, пока ты спала, твое лицо как будто мерцало. Будто под этим лицом у тебя ещё одна кожа.
— Так, — Арета резко остановила коня. — Меняем маршрут. Сперва заедем в ещё одно место, — и они повернули к холму, на котором росла краснолистая липа.
Ибо допустить, чтобы личина спала, ведьма не может. Времени ждать до утра у них нет.
— Вот это да… — ликовал, ёрзая в седле, Петро. — Мамка-то моя — настоящая ведьма!
— Только никому не говори. Это строжайший секрет! — предупредила она.
— Я — молчок!
В сумерках липа смотрелась зловеще. Люди даже обнесли дерево невысоким металлическим ограждением, надеясь, что больше никто не пострадает от ведьмовских козней.
Лица погибших тюремщиков по-прежнему застыли в коре липы немыми гримасами ужаса.
Ограждение Арета перелезла и приложила ладони к буквально звенящему от магии дереву.
— Ну, давай же… Пожалуйста, помоги мне… — взмолилась она то ли богине, то ли липе.
Кожу начало покалывать. Сначала едва ощутимо, а потом магия полилась в тело обжигающим потоком, не позволяя оторвать руки от источника.
Боль разрядом молнии прокатилась по телу, выщёлкивая сознание.
— Ма… — обрывок детского крика — это последнее, что Арета уловила ускользающим сознанием.
***
Зато когда ведьма открыла глаза, боль ушла. И та, которую причинила магия, и та, что вызывало её отсутствие.
Прекрасное самочувствие и ощущение свежести после отдыха.
— Ы-ы-ых… — всхлипывал над ухом сгорбившийся Петро.
Где-то в глубине души Арета порадовалась, что мальчишка по-настоящему переживает, а не обшаривает в спешке её карманы.
— Эй? Долго я? — спросила она и тут же была придушена крепкими объятиями.
— У-у-у, я думал, ты померла!
— Не дождёшься, — усмехнулась и вдруг заметила, что лежит не под раскидистой кроной краснолистой липы, а под обыкновенным зелёным деревом без застывших лиц в коре. — О…
Магия покинула дерево, сделав его самым обыкновенным.
— Я тебя и тряс, и звал, а ты… ух… Даже, вон, дерево из волшебного стало простым! Так искрило! Я уж думал, ты сгоришь вместе с ним! — поделился переживаниями Петро.
— Всё позади, — она поднялась на ноги и отряхнулась. — Пора убираться отсюда. Чудо, что мы до сих пор не привлекли внимания.
Кобыла Ржинка послушно повезла наездников к постоялому двору.
По пути им попалась дремлющая в вечерний час стройка. Залитый массивный фундамент и первый ярус из массивных обтёсанных камней.