Почему лежал, и так понятно, спрашивать не стала, только сочувственно вздохнула и назвала героем. Обняла и устроила голову на своём плече. Ладно, пёс с ним, с пальцем, когда Свен всем нам жизнь спас. И Андреасу тоже. Не дай маг обеляющие показания, ничего хорошего малайонцу точно бы не светило. Надеюсь, он всё не испортит. Жаль, не могу его увидеть, а так хочется!
— Хорошая из тебя жена выйдет, — засыпая, пробормотал Свен. — Заботливая. На такую дом не страшно оставить.
Вот такие комплименты у галанийских мужчин. Или это своеобразная попытка извиниться за свинское поведение? Гадать не стала, просто улыбнулась и погладила по голове. Мысли же перенеслись к Андреасу. Он ведь тоже нуждался в помощи, только иного рода. Чувствую, за эти две ночи изведусь от бессонницы.
Утро самого важного дня в моей жизни выдалось дождливым. Ещё до рассвета зарядил противный мокрый снег, который благополучно перешёл в морось.
Вставать совершенно не хотелось. Во-первых, под одеялом тепло, во-вторых, я заснула всего пару часов назад, в-третьих, страшно. Но пришлось, благо и Свен поторапливал, шипел, что солдаты ждать не будут, в рубашке на заседание потащат.
Холодно! Особенно, когда ступаешь босыми ногами на доски.
Оправила перекрутившуюся рубашку (об отсутствии нижнего белья старалась не думать), наскоро оделась и потопала вниз: в туалет, умываться и помогать готовить завтрак. Со Свеном пока хозяйка повозится. Я, конечно, сестра милосердия, но судна носить не нанималась, брезгую. Ничего, скоро этот обалдуй сможет по стеночке, придерживаясь за чьё-нибудь плечо, самостоятельно посещать места уединений.
Когда вернулась с тарелкой каши и кувшином подогретого молока, Свен уже восседал на подушках. Окинув меня оценивающим взглядом, будто работорговец, попросил:
— Волосы не заплетай.
Я оторопело уставилась на мага, едва не разлив молоко. Это что, он чем-то любуется?! И чем — моей спутанной после сна гривой. Невероятно! Но ведь и точно, смотрит именно на волосы.
— Зачем? — настороженно поинтересовалась я: вдруг подвох?
— Мне так больше нравится. Они ведь отросли, верно?
— Хотите остричь и носки из них связать? — пошутила я, сервируя нехитрый завтрак.
Нет, право слово, если Свен чем-то интересуется, то только с точки зрения выгоды.
— Вот стричь не смей! У женщины должны быть длинные мягкие волосы. Ладно, — маг сменил тему, — что говорить, знаешь, или надоумить?
Не стала отказываться от помощи и, присев на кровать, выслушала пару советов. Они сводились к следующему: об архиведьме даже приври, дави на жалость, а об Андреасе молчи, спас и всё тут. Нервный шок, амнезия и всякое такое. Дальше опять-таки подробно о нападении, и нужно обязательно очернить графа Скордео — дескать, с ведьмами и чернокнижниками якшался.
Всё эти инструкции Свен давал с набитым ртом. Проглотит ложку — скажет предложение.
Спросила, не устал ли от болтологии, — нет, даже кружку велел в руки дать. Я особо не верила в силы мага, подстраховала: пальцы-то дрожат, слабо ещё держат. Но ничего, молодцом, не разлил.
После привычно напоила лекарством и перевязала. Косынку с головы, разумеется, сняла и, не выдержав, хихикнула — настолько забавно смотрелся Свен с новой причёской. Мага это обидело.
— Ей смешно, а мне чуть череп не раскроили! А всё потому, что кто-то со щитами на телесах бегал, — буркнул он и отвернулся к стене.
Пришлось извиниться и списать всё на извечную женскую глупость. Свен фыркнул, окинул недовольным взглядом, но смолчал. А я-то уже приготовилась к очередной проповеди на тему женских грехов.
Закончив с лечебными процедурами, помогла магу одеться — не в исподнем же показания давать! Только-только поспела, как раздался требовательный стук в дверь. Во входную.
Торопливо завязала одолженный у хозяйки чепец и во всеоружии встретила ввалившихся в комнату солдат во главе с низеньким офицером.
— Пошла!
Без лишнего пиетета меня выгнали на лестницу, не забыв придать ускорение древком алебарды. Я не жаловалась, понимала, подсудимые права голоса не имеют.
Покорно под конвоем спустилась вниз и остановилась у двери, дожидаясь остальных.
Сегодня я увижу Андреаса, сегодня решится его судьба! Сказать, что страшно, это промолчать. Вдруг он теперь калека, вдруг его осудят, вдруг он сам себя оговорит, даже случайно?
Щёки горели, сердце гулко билось о рёбра, а ноги подгибались от волнения.
О себе я переживала меньше, хотя не исключала, что ни показания Свена, ни интерес Магистра могут не возыметь действия на судий. Мэтр Алидис один, а их там ещё трое. Инквизиторы наверняка захотят устроить показательную казнь.