Женщина заканчивала петь, и я начала движение к стойке. Монетка зажата в кулаке, в глазах — решимость. Разошлась ты, Куракина!
— Пива! — асс стукнул о доски перед хозяином.
Я нарочито беспечно облокотилась о стойку, устроившись спиной к солдатам, чтобы не «палиться» раньше времени.
Хозяин прихлопнул монету ладонью, пристально оглядел, не фальшивая ли, и убрал в кошель. Взамен я получила целую пинту горького мутного пива.
Пену сдувать не научилась, поэтому просто съела. Кстати, пиво сытное — ещё один плюс такой траты денег. Разве нормально поешь на один асс?
— А что, только им петь можно? — я кивнула на музыкантов.
Горькое пиво отрыгивалось, булькая в желудке, зато хмелела я быстро. А раз хмелела, то обретала храбрость.
— Да не… — пожал плечами хозяин и ловко метнул по стойке посетителям две кружки пенного напитка.
— Просто так поют?
Пиво уже не казалось таким гадким, видимо, привыкла. Чем-то «Портер» напоминает. Или «Пшеничное нефильтрованное». Знаю, знаю, вкус у них разный, просто в моём захмелевшем мозгу всё перепуталось.
Как хорошо-то, как тепло! И, главное, без последствий. Желудок пиво принял и расставаться с ним не желал.
— Тебе-то чего? — насторожился хозяин.
— Тоже петь хочу. За тарелку чего-то горячего и ночлег. Я много песен знаю, голос есть, — я безбожно привирала, но не соврёшь, не продашь.
Хозяин задумался, почесал затылок и окинул меня придирчивым взглядом. Выражение лица красноречиво говорило: «Такая рвань клиентов отпугнёт».
— Ладно, пробуй, — смилостивился хозяин. — Понравится, заработаешь на ужин, нет — пинком под зад отсюда полетишь.
— Окей, — позабыв о том, где нахожусь, бравурно ответила я и тут же поправилась, заметив недоумение собеседника: — Согласна то есть. Только пиво допью — за него уп… ик… уплачено.
С кружкой воевала ещё две длиннющих баллады: большая оказалась для маленького девичьего желудка. Зато после стало море по колено.
Задорно подмигнув солдатам, протиснулась к импровизированной сцене и толкнула локтем певицу:
— Я тоже хочу петь, а ты пока отдохни.
Женщина окрысилась на меня, назвала хамкой и тхой подзаборной (интересно, что за шлюхи у них там валяются?), даже попыталась дать тумака на потеху публике, но хозяин предотвратил драку.
Надув губы и бросая взгляды, один красноречивее другого, певица уступила мне место и начала обхаживать купцов у очага, набиваясь в подруги на ночь. Я же прочистила горло, поклонилась (капюшон накидки при этом болтался туда-сюда) и обвела помутневшим взглядом едоков. Лица расплывались, но это и хорошо: меньше бояться буду.
— Я начну, а ты как-то сам, — махнула рукой музыканту и чуть покачнулась.
Коварное пиво!
Зрители заулюлюкали, предлагая петь или проваливать. Я улыбнулась, сделала жест «щас всё будет» и затянула:
«Нас книги обманут,
А люди не вспомнят,
Последняя битва сорвет голоса.
Стараться не стану -
Ничем не наполнит
Пустая молитва пустые глаза».
Чтобы лучше прочувствовать мелодию, прикрыла веки и начала чуть покачиваться из стороны в сторону.
Музыкант ожил, запиликал на скрипке нечто жалостливое и фальшивое.
Я же с каждой строчкой входила в раж.
Песня проникала под кожу, нашла отклик в сердце. Дрожащий голос обрёл силу, в груди даже будто больше воздуха стало. Руки встрепенулись, взметая ввысь вместе с тональностью.
Ух, я, кажется, последним куплетом гул голосов перекричала!
Закончив, покосилась на хозяина: уходить или остаться? Тот молчал, будто в ступор впал, а потом заявил, что солирую сегодня я.
Вот так, не имея музыкального образования, заработала на еду и угол.
На смену грустному романсу пришёл «Луч солнца золотого»[2], а потом и хулиганская «Ведьма» снова от Канцлера. Автобиографично, между прочим. Я ведь тоже формально ведьма и тоже пошла в загул.
Под обещания воздать всем по первое число устами героини песни, лихо отплясывала на дощатом полу. Сначала одна, потом в паре с каким-то моряком. Танец напоминал дикую смесь из польки и тирольских плясок.
Раскрасневшись, задыхаясь, я упёрла руки в боки и отстукивала ритм каблуками.
Кажется, песня заразила весельем не только меня, но ещё с десяток посетителей.
Эх, гуляем! И гори всё синим пламенем!
Петь и плясать одновременно оказалось трудно, поэтому я быстро устала и плюхнулась на лавку.