Старшая вышла замуж за дядю Сатана. Младшая же, получившая схожую внешность (ага, с повышенной лохматостью в том числе), вышла замуж за дальнего папиного предка, того самого Ашмедая. Вот к ней-то, младшей, нас и отправили.
В принципе можно сказать, что баба Лиля в чем-то даже очень приятная женщина, да, если ее сильно не злить и особо не приставать с вопросами и просьбами. Хотя многие говорят, что сейчас она стала более спокойная и терпимее ко всему. Мужа ее давно уже нет в живых, то ли она ее допекла, то ли жизнь такая у него 'сладкая' была — не ясно. Можно сказать только одно. Это еще раз подтверждение того, что мы женщины более стрессо-устойчивые и более живучие, чем мужчины. А бабка после более чем вековой практики общения с нами, своими пра-пра- и сколько там еще раз правнуками в таком количестве перестала особо сильно злобствовать, как-либо реагировать на 'бабу Лилю' и иногда даже была рада, когда мы ее навещали в, так сказать, 'деревне'.
Утро. Не скажу, что солнышко светит, его тут в принципе нет, но тепло и светло. У бабки за забором между двух каменных деревьев висит гамак, в котором я и валяюсь, прикрыв правый глаз, и левым рассматриваю окружающее пространство.
Я ЛЕНЮСЬ. И мне это нравится. Позади, за спиной, плотный лес из таких же каменных деревьев с серой листвой и черными мелкими соцветиями, напротив маленькая калитка черного входа и высокий забор из ажурной ковки. Где-то там гуляет Тинка. В общем, кайф. Проходит время, Тинки все нет, и я начинаю беспокоиться, куда эта зараза опять встряла. На мой зов сестрица откликается только с третьего раза, и я иду на голос. Моя 'головная боль' оказалась за углом забора выискивающая что-то очень занимательное под ногами рядом с белыми кустами тутурицы.
— Тинка, ты чего только сейчас ответила! Молчишь, как партизан, я тебя звала сколько, — возмущение не знало границ, — меня твой муженек потом съест с потрохами и не подавится!
— Фигня, ничего он не сделает, у нас папа с дедом, вот, — все так же не отвлекаясь от своего занятия, ответила эта редиска.
— Чего там? — я решила подойти ближе.
— Фек… фик… какашки, короче, коровьи.
— И-и-и? — не совсем понимая, к чему она ведет. Ну, в смысле не город ведь и как… тьфу ты… 'минам' коровьим вроде, как положено присутствовать.
— А где корова? — меня вдруг тоже этот вопрос заинтересовал.
Дело в том, что тут может быть только одна корова, то есть бык… золотой, которого много тысячелетий назад баба Лиля, тогда еще просто Лилит, подговорила создать иудеев. Создали, да. Собрав украшения, вылили из чистого золота, причем украшения отдали только мужчины, женщины со своим добром расставаться наотрез отказались. Так что теперь, в наказание за попытку идолопоклонства, все знающие иудеи украшений и не носят, да, зато женщины в них блистают, некоторые даже слишком.
У демонов же после этого тоже запрет появился — на дарение своим женщинам драгоценностей в натуральном виде, зато они одаривают нас другими подарками, в том числе и просто денежным эквивалентом и адресом ювелира, у которого можно приобрести уже заказанное заранее.
Молох же, бык наш золотой, чтоб ему по жизни постоянно промеж рог прилетало, женщин, кроме бабы Лили, на дух не переносит. Потому встреча с ним для нас с Тинкой лично ничего хорошего не предвещала. Видимо, мысли у нас были схожи, потому что обе начали судорожно оглядываться.
Оглядываться долго не пришлось — в десяти шагах от нас со стороны Черной поляны по тропинке шел он, Бык. Большой, с длинными рогами и жаждой убийства в глазах, появившейся в них, как только он нас увидел.
Время как будто остановилось и мы вдвоем с замиранием сердца следили за его медленным, можно даже сказать чинным приближением. Честно, возможно, не случись того, что случилось все бы и обошлось, но… нервы у кого-то не шибко сильные, да.
В следующий миг Тинка с визгом ломанулась в сторону объездного круга в лесу, что располагался в каменном лесу, как раз напротив забора с хоз-постройками, я же по инерции двинула за ней.
Убегать от быка тяжело, еще тяжелее убегать от него в легких летних шлепанцах по неровной грунтовой, сбитой до окаменелого состояния, дороге.
Мотали мы уже круг пятый. Впереди Тинка с визгом, в таких же, как и я, шлепках и со сбившимся дыханием. За ней я, с красной мордой лица, молча (мне и Тинкиных вокально-художественных подвываний хватало) и, поджав пальцы на ногах, пыталась хоть так удержать предательскую обувь на ногах. А за мной… бык, сверкая золотыми боками, рогами и копытами, в общем, всем, чему полагается быть у быка.