Ангелы в доме,
На улице черти снуют.
Звонко взлетел крик младенца над степью,
Мир возвестил: — «Я родилась.»
Ангелы крылья сложили,
В молитвенном жесте,
Головы черти склонили хитро смеясь.
Третья дочь и пятый в семье ребенок,
Звёзды сверкнули судьбою на небесах,
Черти раскинули карты, дрожа в агонии,
В красных глазах замелькал,
Неподдельный страх.
Скрипку настроил сверчок за печкой,
Свечку зажгла луна над крыльцом,
Мама поёт тихо над колыбелькой,
Замер весь мир,
А в доме от печки тепло.
Взмыло над степью неторопливое время,
Жаркое лето жаворонком поёт,
Травы степные качает волной,
Быстрый ветер,
Другом он стал,
И рассказывал мне обо всем,
Косы мне плел, ромашки в них заплетая,
Песни бурятские пел, за собою маня,
Тайну раскрыл, что я немного другая,
Мир показал,
Где — ангелы, черти — друзья.
Сказки рассказывала на ночь,
Маримьяна кикимора,
В коровнике прячась от света,
И от людских глаз,
За печкой мне домовой на блюдце показывал,
Что происходит на белом свете сейчас.
Время летело, и сказка вдруг стала явью,
Ангелы светом зовут,
Черти дары к ногам,
Путь проложили по грани рассвета тайной,
Сделай с тропы лишь шаг -
Только выбор мой.
Так и иду по жизни прямой дорогой,
Помощь прошу у тех и других,
Когда, как.
Мне для себя ведь нужно совсем немного,
Счастья, любви и здоровья,
А для родных — всех благ.
Её пусть судят
Душа нетленна,
Меня — не будет,
Отдам грехи ей,
Её пусть судят,
Душа сквозь вечность,
Ступает тропкой,
И светит Млечный,
Звездою робко.
Душа пробралась,
К воротам рая,
Замки глухие,
Да цепь тугая.
Сорву оковы,
Грехов я ношу,
Под тьмы покровы,
К воротам брошу.
Душа нетленна,
Меня не будет,
Осудят душу,
Бессмертья судьи.
Брошь
Чернильная гладь зеркал,
Хранит холодный оскал,
Невинная я в твой дом,
Пришла за любви вином.
Душа, прошу, не молчи,
Но дно и ржавеют ключи,
От вод в полумраке осеннем,
В парах ядовитых сомнений,
Оставив в душе отпечаток.
По памяти шла дощатой.
Тут пепел хранится с мостов,
Там, где бродила любовь,
В тяжелых веригах от мыслей,
Душа, ну полно, не кисни.
Как брошь с изнанки души,
Любовь приколи и дыши.
Черный снег
Разломала, сломала, разбила,
Облик заново восстановила,
Но не та получилась картина,
Собрала весь свой хлам воедино.
Как перила у лестниц стёрты,
Мысли, мысли, наперекор бы,
Но напрасно, любовь — крылата,
Прилетит и с жарой снегопада.
Ты хоть сердцем об стену бейся,
Никогда на любовь не надейся,
С запредельной тоской неземною,
Создавала себя всем назло я.
Свои губы меняла на счастье,
Свои руки на жесты причастья,
Разменяла, украла, так надо,
Разметала лжи стены-преграды.
Для того чтоб с тобою быть тленом,
Чтобы встать пред тобой на колени,
И любовь на крестах распиная,
Чтоб с тобою из ада, из рая.
Разрывала, сгребая дней сладость,
Черных снов черный снег — радость,
Черной плахой на сердце ляжет,
Твоих рук неусыпная стража.
Моё имя
Платье тела в рваньё и обноски,
Перед смертью жажда — дышать,
Нагло имя моё, грубо, жестко,
Смерть швырнула к себе на кровать.
Как прекрасны смертельные ласки.
Заводящие в ложный тупик,
Смерть нависла в кровавой маске,
Переводит латынью мой крик.
Вожделенье, ведь это не жалость,
Столько дней этой страстью болеть,
Думаешь я тебя испугалась?
Ты желала меня? Давай смерть.
Кто б подумал, что смерть хотела.
Так мечтала меня ласкать,
Что нахально порвав платье тела,
Моё имя просила дышать.
Не любит твой бог меня
К земле по приказу припав,
Мордами псы прижались,
Обрубки хвостов дрожа,
Виляли, за мною мчались.
Твой бог не любит меня,
Добавил в следы мне сажу,
Закутал в гнилые меха,
Отправил за мною стражу,
Небесная магистраль,
С прибрежною полосой,
Звенит тонкой сталью даль,
И окрики сзади: — «Стой!»
У вас уже всё решено,
Где место костра для казни,
И проповедь будет басней,
Твой бог тебе подал вино: -