Ведьма…
Степан плеснул вина в высокую чарку, не углядел краев, красный ручей потек по дубовому столу. Пусть течет! Не надобно мужика держать, опутывать словами…
– Обманщик! – гневно сказала Аксинья.
И как она здесь очутилась? Степан оперся о стол и попытался встать, пред глазами стоял туман. Ноги – чужие. Колени он, кажется, где-то оставил… Что за пакость?
– Какой ещ-щ-ще обманщик? Ты г-г-говори да д-д-думай, – отвечал он, вперившись глазами в угол.
Была там ведьма – и нет ее.
Степан стащил рубаху, сорвал с силой корень о пяти отростках и кинул подальше от себя.
– Степан Максимович, – лепетал кто-то рядом.
– Уйди! – страшно крикнул он, и лепет затих.
Выпил еще кубок. Да отчего-то вспомнил про скорую свадьбу, молодую невесту и ощутил во рту поганый привкус.
– Ч-ч-черт бы вас подрал, – сказал громко, скинул кубок и пузатую бутыль на пол.
Хозяин, Осип Козырь, перекрестился размашисто, без размеренности, Степан последовал его примеру. Для будущего родича накрыли богатый стол: гуси румяные с вертела, осетрина в бруснике, гольцы в кислых щах, поросята молочные, икра, утки да лебеди. Последние расправляли крылья на золоченых блюдах, словно вопреки здравому смыслу собирались взлететь.
– Благодарствую за угощение. Хорош стол, и дюжина гостей накормились бы, да не убыло. – Степан подозвал слугу, обмыл в чаше жирные пальцы.
Осип махнул, чтобы подлили вина, но гость пригубил пару глотков – в горле и сейчас стояло вчерашнее фряжское пойло.
Хозяин довольно потряс бородой, но не преминул кивнуть на кубок: мол, давай еще. Гость, превозмогая себя, отпил. Глоток, другой – можно повторить. И почуял, что уже не так тошно жить.
– Про войну с ляхами что слыхать?
– Что про войну?.. – Хозяин прогнал с лица улыбку, насупился. – Будет, не будет – Бог весть. Фома Катакузин, посол османский, о конце лета приезжал в Москву да речи пел. Вместе с турками пойдем ляхов воевать… Эх.
– И что ж, быть войне? – Степан почесал культю, что всегда зудела, лишь только речь шла про сечу.
– Черт один знает. Перемирие у нас с ляхами. Сказывают, патриарх Филарет обещал помощь военную, только ежели ляхи супротив договоренностей пойдут.
– Пойдут, ежели Бог последний разум отнимет.
– То-то и оно. А еще ведомо, – Осип заговорил тише, – дворян созывали. Только с западных уездов конницу не собрали… Скудность да нерадение!
– Да как же это! Мы, Строгановы, целое войско созовем, ежели надобно.
– Дворяне-то не мы, – усмехнулся в бороду Осип.
И то правда. С давних времен заведено, что Россию защищают служилые люди по Отечеству, коих дворянами зовут. Дело купеческое – торговать и казне царевой давать долю от своего богатства. Только времена недавние, когда самозванцы да иноземцы наводнили Русь, иное показали. Всякий купец гордился Кузьмой Мининым, что вместе с князем выгнал ворогов. Знай наших!
Долго еще говорили про государя Михаила Федоровича, про землю русскую, про наглецов из Речи Посполитой, что смеют Владислава по-прежнему именовать царем. Козырь знал обо всем, что происходило в Москве, был мужиком сметливым да разумным, Степан проникался к нему все большим уважением.
– Да что мы про дела государственные, точно некому про них думать! Давай о хорошем, зятек! – Будущий родич приобнял Степана да смачно, по традиции, расцеловал.
И не ведал мужик, сколь отвратен Степану этот разговор: приданое в четырех сундуках, солеварни, девица, что заждалась жениха. Он наконец запомнил имя, чудное, дикое… Перпетуя – есть от чего испугаться.
– А как зовете дочку дома, меж своих?
– Туя, – ответил Осип с гордостью.
Степан представил в постели девчонку, коей надобно шептать на ухо «Туя», чуть не застонал, чуть не ударил кулаком по столу. Так просто – сказать Козырю, мол, произошла ошибка, отдать все подарки и вернуться в родной дом.
Просто?
Он вспомнил все унижения. Окрики мачехи, свист плети, свою злость и желание выбить зубы всякому, кто скалится на вымеска. Долго притворялся, что не надобно ему наследство отцово, уважение его и людские согнутые спины. Да только оказалось иначе…
«Ежели волю мою исполнишь, наследство поделю меж вами троими, да тебе лучшее достанется», – повторил отец. Словно диавол, искушал.
Степан ушел посреди беседы. Резко встал из-за стола, попрощался с будущим тестем со всей любезностью, на кою доставало сил. В сенях пред ним мелькнуло девичье лицо – Перпетуя разглядывала жениха.
Дома он велел слуге облазить всякий угол горницы и найти оберег. Тот исполнил волю хозяйскую, отряхнул мешочек от пыли и тенет. И корень с пятью отростками вернулся на законное место – шею Степана Строганова.