— Идите за мной, девушка. И прошу, больше так, как сегодня, не являйтесь, — строго добавляет он, — меня, знаете ли, чуть удар не хватил. Нет, это же надо, возомнить себя ровней самой б-богини!
Несмотря на причитания, библиотекарь быстро находит необходимые мне книги. И выкладывает их передо мной. Показывая на том в зеленом переплете под называнием "Редкие заклятия", он говорит, чтобы была предельно осторожна с этой необычной вещицей.
— Книга сохранилась в единственном экземпляре с незапамятных времен. Еще мой пятнадцать раз пра-дедушка имел честь хранить ее, — бережно гладя книгу, произносит мужчина, в то время как в уголках его глаз появляется благоговейная влага.
Расчувствовался.
— А вы не боитесь давать подобную книгу малознакомой девице? — на всякий случай уточняю я.
— Ах, я благосклонен ко всем тем, кто хоть на мгновение мечтает приблизиться к непостижимому. А сделать это можно только благодаря новым знаниям, — чересчур пафосно изрекает он, и книга, наконец, перекочевывает в мои руки. — Помните, девушка, одну простую истину: знание — это сила.
Бережно держу доверенный мне кладезь знаний и по совместительтву — возможное спасение Рафаэля.
— А подскажите, уважаемый Арнольд, когда эту книгу держала в своих изящных руках Сильвия Грациозная? — на всякий случай с придыханием интересуюсь я.
Мужчина склоняется к тому и вдыхает аромат.
— Ах, нотки гортензии с жасмином до сих пор чувствуются на ее обложке, хотя моя любовь вернула книгу сразу же после Дня рождения младшего высочества, — вздыхает мужчина.
Хм. Совпадает. Наверное, это то, что мне нужно. Хотя бы для того, чтобы разобраться в плетениях заклинания, нанесенного на принца.
— Есть еще очень много остального, что изучала королева, — мужчина переводит задумчивый взгляд на лежащую перед ним ровную стопку других учебников.
— Я думаю, что мне пока хватит и этого, — поспешно заявляю я. Удерживая весьма увесистый том, продолжаю: — На первый раз, разумеется.
А чтобы окончательно не выдать интерес именно к книгам королевы, быстро хватаю первые попавшиеся тома со стеллажа напротив. Ими оказываются романы “Драконий герой” и “Истинная”.
— А все-таки, юная леди, — произносит недовольный моим выбором библиотекарь, — вам очень далеко до моей возлюбленной. Можете и не пытаться приблизиться к ней. И всей жизни не хватит, чтобы постичь ее высот.
А далее поэт начинает читать стих:
“Своей звездой я назову лишь ту,
Что с неземною думою глядит,
Спокойствия лишит…
Непостижимую мечту,
Чье сердце, как ее слуги, огнем горит”
— Браво-браво! — не выдерживает Хомыч выскакивая из моего кармана. Мужчина бледнеет на глазах, хватается за сердце, присаживается на стоящий позади него стул.
— Арнольд, строки стиха прекрасны. Но мне пора идти, — поспешно говорю я. — Благодарю за книги. И прошу простить меня, что попыталась соблазнить вас, поправ ваши высокие чувства.
— Прошу, как дочитаете, в-в-верните. И б-б-больше н-н-не заявляйтесь в мою обитель с г-г-грызу-зунами, — доносится в спину.
— Хомыч, неужели нельзя было посидеть в тишине еще немного? — оказавшись в коридоре, строго спрашиваю у своего фамильяра я.
— Я проголодался и хочу как можно скорее попасть в спальню к моим отложенным на черный день крошечкам, — выдает бесстыдное животное и дальше мы пробираемся в комнату в полной тишине.
Прижимая к своей груди книги, особенну ту самую в зеленом переплете, отчетливо понимаю, что ночка мне предстоит бессонная.
Глава 11. Лапы свои загребущие тянет
Уже на подходе к комнате меня кто-то резко хватает и притягивает к себе. От неожиданности две книги летят вниз. Благо не на ноги.
Этот некто по-хозяйски прижимает меня к себе, шумно втягивает воздух носом, будто обнюхивает. Мы настолько тесно соприкасаемся, что я отчетливо понимаю, с учетом некоторых особенностей тела — в данный момент времени меня удерживает именно мужчина. Очень надеюсь, что он упирается все-таки не тем самым местом в мою поясницу…
Когда в воздухе появляется характерная рябь и на смену яркому разнообразию всевозможных акцентов красок приходит тусклая монохромность, окончательно понимаю кто именно меня удерживает и затаскивает в другую реальность — в теневую.
Я прихожу в бешенство, и оставшимся в руках, более увесистым, кладезем знаний резко бью нахала по голове.