Я стряхнула с себя оцепенение, а Ярослава всё ещё смотрела мне в глаза и улыбалась.
– Как красиво! – прошептала я, и она кивнула в ответ:
– Я была уверена, что тебе тоже понравится…
Закрыв за Ярой дверь, я вдруг вспомнила о её «подарке», который положила на тумбочку в самом начале «допроса» моей подруги. Это оказалась толстая тетрадь, и в ней – написанные по-детски округлым почерком Ярославы те самые волшебные истории, которые когда-то давно так поразили моё сердце и воображение, что до сих пор иногда снятся мне по ночам. Ярослава об этом не забыла и в то утро сделала меня чуточку счастливей…
– …Проходите. – Яра посторонилась, в то же время также осматривая свою комнату. – Ничего не изменилось. Совсем. – Она грустно улыбнулась, но тут же тряхнула головой, отгоняя невесёлые мысли. – Родители придут через час – я маме недавно звонила. Устроим посиделки по случаю встречи. Я и гостинцы привезла… Чай будете?
Мы с Люсей дружно помотали головой. А потом я почему-то спросила:
– Яр, а Дымок где?
Яра на секунду глянула мне в глаза и сразу же отвернулась.
– Ему ведь двенадцать лет было. С лишним… Он умер, когда я уехала…
Мне стало не по себе: такую глупость сморозила. Но когда я видела Дыма последний раз, он, как говорят о людях, "на свой возраст не выглядел". Как был "шилом", так им и оставался. Только огромным для кошек ростом и отличался от того крохи, которым появился в доме Яры.
– Прости…
– Лучше введите меня в курс дела. Я ведь ничего не знаю, чего вы там понапридумывали, – весело улыбнулась Ярослава, но в её глазах так и застыла нечаянно разбуженная мной тоска по маленькой живой душе, которая упорно жила на этом свете, пока та, ради которой она жила, была рядом.
– Яра, а погадай мне… – вдруг попросила её Люся. – Нагадай мне тоже очень-очень много счастья.
И обе мои подруги посмотрели на меня…
Восемь с небольшим лет назад в этой самой комнате на Святки сидели три девчонки. За окном было по-зимнему темно: вроде и небо тучами затянуто, и фонари горят через один, а от снега, укутавшего землю пушистым белым пледом, исходило неясное свечение, и было видно почти как в сумерках. Это летом ночью хоть глаз коли, если луны нет, а зимой не так. Зимой темнота другая, зрячая, но глухая. Глаз воспринимает малейшее движение в застывшем мёрзлом мире, не отвлекаясь на лёгкое шевеление листьев, которые летом, как калейдоскоп, поминутно меняют узоры на земле, вытканные их тенью. Но всё вокруг будто накрыто невидимым колпаком: звуки приглушённые, словно от западающих клавиш старого пианино.
На столе горела свечка. "Пока горит, будем гадать", – сказала тогда Ярка. И мы погрузились в это занятие со всей душой: и воск лили, и бумагу сжигали, не забыв приоткрыть при этом форточку, и золотое колечко над водой качали. И весело хихикали, слушая прорицания нашей "гадалки", для пущего смеха подвывавшей "страшным" голосом в особо ответственные моменты. Люська тогда предложила и на зеркалах попробовать, но Яра вдруг серьёзно покачала головой, наотрез отказываясь.
– На зеркалах не буду. И вы никогда не смейте.
– Почему? – обижено в один голос удивились мы.
– Потому что зеркало – это дверь.
– Куда?
– Не важно. Но если её откроет тот, кто не знает, как запереть обратно, может случиться непоправимое. Её и открыть, вообще-то, сложно… но вдруг у вас получится.
– А что случится-то? – не унимались мы.
– Ой, девчонки! Отстаньте вы со своими вопросами! Спать лучше будете! Просто никогда не связывайтесь с зеркалами, ладно? Я вам лучше сейчас на картах погадаю.
Яра достала потёртую колоду карт, и мы, было приунывшие, сразу оживились.
– Может, в "дурачка"? – снова хихикнула Люська. Но Яра бросила на неё такой укоризненный взгляд, что даже эту неугомонную пробрало.
– Это особая колода. Она не знает, что такое "игра", поэтому многое увидит и расскажет.
– А на вид такая потрёпанная, как будто ею лет пять играли не переставая, – изумилась Люся.
Яра смешно поджала губы, выгнула брови дугой и повернулась ко мне:
– Ты – первая.
– Догалделась? – не удержавшись, съехидничала я и обратила всё своё внимание на карты.
Ярослава говорила так, словно читала ранее не раз прочитанный текст. Голос её был глухой, чуть хрипловатый и впечатывался в память, казалось, на всю жизнь. Её пальцы скользили с карты на карту, не касаясь их поверхности. Иногда она захлёбывалась на секунду, останавливалась, к чему-то словно прислушивалась и снова начинала говорить. В какое-то мгновенье мне даже показалось, что глаза у неё закрыты. Яра говорила о скорой встрече, о любви, о счастье, о радостной новости, об удавшейся карьере и о далёкой беде. Она говорила ещё много о чём, но это я запомнила особенно ярко. Когда она закончила и подняла голову, у неё были такие огромные глаза, словно она привидение увидела. Я попросила вкратце повторить для особо одарённых, чего она мне тут напредвещала, но Ярослава потерянно и виновато развела руками.