– Ты чего? – испугалась я. – Ты что, из-за этого… этой жерди расстроилась?
– Нет, – глухо ответила Яра, сглатывая комок в горле. – Он – не жердь. Его зовут Олег. И он очень милый. Он мне столько тёплых слов наговорил. Я за всю жизнь столько не слышала. – Яра улыбнулась, а я непонимающе смотрела на неё.
– Так. Подожди. Так чего ты плачешь-то? Он тебе нравится?
Яра кивнула и, наконец, взглянула мне в глаза:
– Очень. И давно.
Я аж присвистнула от изумления.
– Вот так-так… Ярка, да ты влюбилась! Господи! Глупенькая, да это же прекрасно! Ты же ему тоже очень нравишься! Это ж невооружённым глазом видно!
Моё лицо расцвело как цветочная клумба жарким летним днём после полива. Но Яра вдруг кинулась мне на шею, из последних сил сдерживая рыдания:
– Как ты не поймёшь? Мне нельзя любить! Нельзя, чтобы меня любили!
Я остолбенела, обняв её за плечи. Моя голова никак не могла принять только что услышанное.
– Почему?
– Потому что я "ведьмочка". Я другая.
– Подожди, это же я тебе такое "имя" дала! Никакая ты не "ведьмочка", а очень добрый и хороший человечек. Как все мы, только лучше… Да, не переживай ты так, – я погладила её по смоляным волосам, ухоженным каскадом спускающимся на худенькие плечики. – Всё будет хорошо. Он наверняка примет тебя такой, какая ты есть. Мы же приняли!
– Да нет же! – Яра запрокинула голову, мучительно пытаясь подобрать слова. – Или я другая, или нет!
– "Или нет" – в смысле, такая как мы? – расшифровала я.
Ярослава какое-то время смотрела на меня, потом опустила голову и кивнула.
– Но Яра, быть как мы не так уж и плохо, поверь! А быть влюблённой и любимой – это неземное счастье! Это – постоянная заполненность сердца. Это радость от того, что он рядом… Подумать только! Я, наверное, тебя последний раз сегодня "ведьмочкой" называю…
– Да, последний… – тихо откликнулась она.
Я говорила ещё очень много, не понимая тогда самого главного: я сама придумала себе её согласие с моими словами. Придумала отговорку, чтобы не услышать того, что Яра хотела мне сказать. Я просто не хотела этого слышать. А она просто не стала меня расстраивать…
Спустя примерно год была ещё одна свадьба: Ярослава выходила замуж. Я не смогла прийти порадоваться за неё: мой к тому времени уже восьмимесячный сын внезапно затемпературил – зубки. Но Люся принесла мне целую кучу фотографий, на которых моя маленькая подружка была такой счастливой, такой радостной. Конечно, через несколько дней мы и сами поздравили её, но на саму свадьбу к Яре я, все-таки, не попала. А ведь должна была быть Свидетельницей. Правда, неугомонная Люська заменила меня и здесь.
Последующие несколько лет мы виделись довольно редко: семьи, дети, работа. Яра, кстати вернулась в свой родной город, и её муж помог ей заново устроиться в жизни. Поначалу, когда Ярослава заходила к нам проведать своего Крестника, она по-прежнему оставалась маленьким солнышком: таким же улыбчивым и тёплым, ласковым и светлым. Да-да! Яра стала Крёстной мамой моему сыну ещё до своей свадьбы, а он с первой встречи, будучи ещё совсем крошечным, обожал её, как никого, и она отвечала ему взаимностью. Мой сынишка, едва увидев Яру, начинал махать руками и ногами, радостно пуская слюни и при этом не забывая улыбаться во весь рот, а когда подрос, только услышав её голос, летел ей на встречу, сначала на четвереньках, только попка сверкала, быстро виляя из стороны в сторону, а потом и на своих двоих, спотыкаясь, расставив руки, как крылья, для равновесия, и лопоча что-то неразборчивое. Всё верно. Её трудно было не любить.
Олег и Ярослава прожили вместе четыре с лишним года. И поначалу оба выглядели счастливыми и довольными жизнью. По крайней мере, они всем такими казались. И всё же однажды что-то изменилось, что-то неуловимое, но очень важное.
Как-то, сидя у меня в гостях, Ярослава вдруг, отставив чашку с чаем, ни с того ни с сего сказала:
– Пообещай мне одну вещь, пожалуйста.
– Где-то я это уже слышала… – улыбнулась я, беря из вазочки маленькое рассыпчатое шоколадное печенье.
– Пообещай, – Яра перехватила мою руку и жалобно заглянула мне в лицо.
– Хорошо. Какую? – Извернувшись, я всё-таки отправила в рот печенюшку, с удовольствием ощущая, как она рассыпается на нежную крошку и тает на языке, отдавая мне свой горьковато-сладкий вкус и аромат шоколада.
– Пообещай, что если у меня родится малыш, ты не оставишь его, позаботишься о нём.
Я поперхнулась печеньем, а когда прокашлялась, взглянула на неё огромными от удивления глазами.
– Яра, ты чего это?
– Просто пообещай.
– Хорошо…
Мы молча сидели где-то с минуту: она – крутя в руках чайную ложечку и глядя в окно, я – не отводя взгляда от её пальцев, касавшихся остывшего серого металла. Потом я подняла глаза и увидела, что она что-то беззвучно шепчет. Яростный порыв ветра сотряс стекла в окне кухни, едва не разбив их вдребезги, и я испуганно вскрикнула. В тот же миг Яра вздрогнула и быстро отвернулась от окна. Ветер сразу же стих. В соседней комнате заплакал мой сынишка, до этого момента мирно посапывавший во сне, и пока я бежала к его кроватке, в моей голове так ярко и так некстати вспыхнуло всего одно слово. "Ведьмочка".