Мне связывают руки и ноги. Закрывают в клетке чуть поодаль площади. Я все еще парализована. Сижу, облокотившись о железные прутья. Пытаюсь увидеть, куда дели моих друзей. Ничего не вижу.
На руках и ногах цепи. Выбраться самой не представляется возможным. Но я не падаю духом. Голова работает, ищет выход.
С моей клетки мне отлично видно центр площади. Помост, окруженный сухими ветками, соломой и еще не пойми чем. А в центре длинный деревянный столб. О том, как это все будет происходить, лучше не думать травмоопасно для психики.
А вот за помостом, немного поодаль копошится тот самый мужик, который проводил бракованный обряд. Когда на меня повесили клеймо жены козла. Он чертит символ на земле и посыпает все пылью.
— Августина, ты позор нашей семьи! — ко мне подходит маман. — Теперь мы обречены на вечное услужение Мирграду. Мы потеряем наше королевство. А твой брат вместо трона станет прислужником короля.
— А что меня хотят поджарить, тебя мало заботит? — фыркаю.
— Ты сама нагнала гнев судьбы. Твое поведение было непростительным, — упирает руки в бока и смотрит на меня так, будто сама не прочь одним взглядом прибить.
— Мам, чего нам ругаться, помоги выбраться, а? Я же дочь твоя, — чего не сделаешь ради свободы. Я вот наступаю на горло гордости и пробую найти общий язык с лже-маман.
— Ты обрекла нас выплачивать долг хранителю. На жизнь под гнетом синего королевства. И еще просишь помощи! — сверкает демоническими глазищами.
— Матушка, не гневись, — к нам подходит братец. Все такой же не мытый, еще больше осунувшийся.
— Я выбрала для нее лучший монастырь. Вложила столько сил в ее воспитание. И вот она благодарность! — показывает мне кулак. — Не могла услужить мужу! Всего-то от тебя требовалось покорность.
— А ты меня хоть раз спросила, чего я хотела?!
Вот уверена, что Августину никто ни о чем не спрашивал.
— Меня тоже не спросили, но я не смел нарушить договор, подписанный кровью. Я король! И то не пошел против воли преставившегося отца! Или ты думаешь, я мечтал о такой нерадивой супруге? — к клетке в сопровождении свиты шествует козел. Сегодня он в синем сюртуке, с ног до головы увешанный драгоценностями. — Оставьте нас с осужденной, — машет рукой в сторону моего братца и маман.
— Я все же предлагаю ритуал изгнания. Демоны поработили ее душу, — шепчет женщина королю, прежде чем уходит.
Смотрю на него и тошнота подкатывает к горлу. Подбородок с козлиной бородкой задрал. Смотрит на меня, как на ничтожество, и на губах злорадная ухмылка.
— Не имеет смысла спасать прогнившее тело, — изрекает высокомерно. — До чего же воняешь, — брезгливо морщится.
— С кем поведешься, от того и наберешься. Вот замуж вышла, соответствую своему мужу, — и сама морщусь. Это же за какие грехи такого муженька мне в этом мире послали?
Козел вздрагивает.
— Да как ты смеешь? Тебе выпала великая честь стать женой самого могущественного дракона! — говорит и сам с себя кайфует. Его аж накрывает от самолюбования.
— Сын кухарки нацепил на голову корону и возомнил себя центром мира. Из могущества я вижу только зашкаливающий гонор.
Дергается как от пощечины.
— Эсвель слишком много болтает. Пора вырвать язык этой лошади! — шипит как змееныш.
Вот тут уже меня охватывает паника. Со мной все понятно, а вот подставлять пони не хотелось. Он ведь помогал.
— В этом твое хваленое могущество? — скалюсь. — Наказывать тех, кто слабее и обездвижен. Так докажи, какой ты король. Развяжи меня и давай с тобой сразимся! — не знаю, откуда во мне уверенность, но мне кажется, что, даже не умея пользоваться силой, я его прибью. По рукам уже течет раскаленный гнев.
— Угрожаешь мне запрещенной магией, — подходит ближе к решетке, впивается в меня взглядом. — Так ты скоро ее лишишься! Огонь сожрет твое тело, а в это время я впитаю всю твою силу, — поглаживает редкую бородку.
Сейчас он, как никогда напоминает блеющего козла.
— Ага, магия запрещенная, но ты ее не прочь прикарманить себе. Так следуя вашим же законам, за такое тебя тоже надо на костер.
— Что позволено королю, то не позволено смертным, — важно поправляет корону.
— Настоящий король в первую очередь думает о благополучии народа, — пытаюсь взглядом передать все свое презрение. — А ты зациклился на своей козлиной персоне. А король-то фейковый, — ой, он же такого слова не знает, — Фальшивка, — исправляюсь.