— Оскар?
— Как ты себя чувствуешь? — заглядывая ей в лицо, спросил молодой человек.
— Плохо, как представлю, что здесь будут сидеть эти жирные люди и смотреть на мои вещи.
— На наши. А для кого ты, собственно, работаешь?
— Для себя.
— Марина…
— Любое коллективное сборище — это только повод пощеголять собственным тщеславием, новой машиной, одеждой, купленной на распродаже в Париже. Для кого я мучаюсь? — Марина отвернулась от Оскара и задрала лицо, чтобы слёзы не закапали её шёлковое платье. Ирма тут же заметила Марину и, шепнув на ухо своей вылинявшей ведущей, рванулась к ней. Нерасторопное платье отставало от Ирмы, а загнутые вверх носы туфель опрокидывали её назад, отчего вся фигура казалась крайне неустойчивой, но, несмотря на все неудобства, она стремительно передвигалась по залу.
— Мариночка, дорогая моя, — сказала она и, падая, уцепилась за её шею. Прилепив на каждую щёку по светскому поцелую, она улыбнулась так, что её рот стал похож на вывернутое влагалище. Марина сдержанно кивнула. — Это Ирина — наша телезвезда. А это Марина Добродушева и Оскар — восходящие звёзды российской моды.
— У вас неподходящее название. И, вообще, вы себя неправильно позиционируете — больше гламура, можно добавить немного военных мотивов. А вы ПТУ — это грубо, я бы даже сказала, вульгарно, — заявила Ирина, одетая в костюм, похожий на похмельное утро.
— Я подумаю над вашими словами, — ответила Марина.
— Да, есть над чем подумать.
— Вы так молоды, красивы и разумны. Завидую Ирме.
— Да? А я себе не завидую, — сказала ведущая, — так сложно найти хороший персонал. Приходится всё делать собственными руками.
Марина с ехидством взглянула на Ирму, та внимательно разглядывала фотографию Горбачёва с Раисой Максимовной. К Марине подбежал Вадик:
— Марина, Оскар, пошли. Пора одеваться.
Они зашли за кулисы, где были десятки полуодетых, одетых и голых манекенщиц. Они смотрели на мир снисходительными глазами, по краям которых колыхались приклеенные ресницы. Они ощупывали взглядом друг друга, боясь заметить в ком-то превосходство. Они ненавидели холодный электрический свет, который выявлял уже закрадывающиеся морщины, уже начинающий выходить из свежести товар, они тщетно искали, кому бы предъявить претензии. Откуда-то выпорхнул Жером. Все замерли в ожидании, он, как эльф, полете среди них, вооружённый всеми своими кисточками, щипцами, тюбиками. Он дотрагивался до бесцветных лиц, и они наполнялись красками. Каждая набрасывалась на него с лестью и осыпала словами, ласками, поцелуями, чтобы именно её лицо было самым неотразимым.
Марина с благодарностью посмотрела на француза.
— O ma biche, моё солнце, вы так прекрасны! — весело сказал он и понёсся дальше опылять лица манекенщиц.
— Итак, дорогие мои, вашу надменность прошу оставить здесь, иначе я вам не заплачу. По подиуму ходить бодро и весело и не путать право с левым! — громко сказал Марина, обращаясь к девушкам.
— Да мы столько раз повторяли! — ответил хор кастрированных женских голосов.
— И всё равно ходите, как стадо баранов! Улыбайтесь — улыбка красит женщин.
— А что же вы сами так редко улыбаетесь? — сказала невысокая блондинка, стриженная под мальчика. Она снялась в последнем ролике стирального порошка фирмы «Тайд» и, видимо, очень гордилась своим достижением.
— Характер плохой!
— Марина, шампанское привезли полусладкое, — ворвалась в комнату Светлана.
— Верни, и пусть доставят брют.
— Но столько мороки! Да и времени нет!
— Я сказала — верни, и пусть доставят брют.
— Хорошо!
Все взгляды были обращены на Марину и Оскара, они стояли около входа и встречали гостей. Позади них Иван разговаривал с Ниной Васильевной, он был одет в чёрный костюм, она в малиновое платье с плиссированным воротником и рукавами. Они потягивали шампанское и радовались той возбуждённой радостью, которую испытывают родственники.
— Ты видел, в приборную новые весы привезли?
— Наконец-то.
— Обещали ещё и хроматограф купить.
К ним подскочила Ирма и Ира. Ведущая, как меч, вытащила свой микрофон.
— Как, по вашему мнению, пройдёт показ? — спросила Ирина.
— Думаю, что отлично, — ответил Иван.
— Как ваша жена придумывает модели?
— Она о них только и думает. Это Нина Васильевна — мама Оскара.
— А-а-а, правда, что ваш сын гомосексуалист?
Нина Васильевна поперхнулась шампанским.