«Маргарита уже проявляла нежность, казалось, оставался всего шаг до ответной любви. Шаг к счастью обернулся бесконечной пропастью, вакуумом, пустотой, с которой жить невозможно…»
Так не хотелось идти на работу, начинать бессмысленную нудную обязаловку сначала, что едва тащил ноги. На работу опоздал минут на сорок, а такого со мной еще не случалось.
— Привет, Антон, — встретил товарищ, такой же, как и я, конструктор. — Что случилось, перебрал наверно?
— Нет, век не пил.
— Конечно век, если со дня рождения Феди, с последней пятницы, прошел век.
— Ты уж поверь, — печально махнул рукой. — Даже не век, а вечность.
Приятель не стал спорить:
— Вечность, так вечность… и часть ее, с самого утра, мучает телефон, требует тебя.
— Кто, кто звонил?! — предчувствие сильно стучало в груди.
— Не нервничай, не начальство, — ехидничал приятель. — Назвалась ведьмой. Странную пассию завел? Впрочем, — подытожил он. — Куда ни плюнь — кругом одни ведьмы.
— Как, как ее зовут?!
— Марго. Только не тряси плечо — руку оторвешь.
— Давно звонила?
— Минут пять прошло… Сказала, что больше звонить не будет.
Сердце оборвалось, так защемило внутри, что даже застонал.
— Придет, не волнуйся, говорила, что сама придет.
— Скоро?
— Кто ее знает, ведьму?
Я спрятался в свое стойло-кульман и симулировал работу. Голова не соображала, где установить шпильку или болт, а об узлах и не говорю. После перепоя со мной такое часто случалось, но потом всегда подгонял работу, и начальство глядело сквозь пальцы на утренний перегар, как и на сегодняшнее опоздание.
«Когда же она придет?» — на разные лады свербела только одна мысль.
Когда моя милая ведьма впорхнула в двери, то на всех повеяло силой волшебных чар. Все, словно завороженные, буравили оценивающими взглядами изумительную красавицу. Бесстыдная откровенность глаз, несомненно, протерла бы платье до дыр, но мы вышли, от греха подальше, в коридор.
— Ты осталась в моем веке? Как узнала телефон и адрес? — посыпались вопросы, но не дал ей ответить: — Как я рад тебя видеть!
— И я, — просто, без кокетства, призналась Марго. — Как тебе удалось заворожить ведьму?
— Может быть… порошок? — после небольшой заминки признался Маргарите и показал остаток пыли в пузырьке.
— Ах, негодник, — засмеялась моя милая. — Не пожалел волшебной силы.
— На что мне чудеса без любви? Я люблю тебя, — наконец решил признаться. — Безумно, до смерти влюблен.
— Я знаю, я сама тебя заворожила… еще тогда, в средневековье.
Она опять превратила прекрасные глазищи в омуты, как тогда, у костра инквизиции, и я захлебнулся в потоке любви. Наши уста слились, а коридор исчез вместе с удивленными лицами сотрудников, застрявших в дверях, самим проектным бюро и всем городом. Мир исчез, растворенный в безграничном, слившемся воедино чувстве…
3. Месть Мерлина
За весь год я всего трижды пил шампанское: в мой день рождения, Маргаритин — она так и не сказала в, каком году появилась на свет — и на Новый Год. Зачем алкоголь, если я и так во хмелю любви? Но сегодня неудержимо тянуло в пивную.
— Зайдем?
Маргарита удивленно вскинула брови.
— Именно здесь, ровно год назад, я встретил Мерлина, — объяснил Марго. — Из этой заблеванной забегаловки начался мой путь к тебе.
— Тогда хлебнем свежего пивка. Мне самой интересно, где Мерлин находит простаков?
В пивной, как и год назад, висел густой дух перегара, блевотины и дыма.
— Как гнусно, — сморщила носик моя спутница. — И тебя тянуло в мерзопакостные клоаки?
— Сам удивляюсь.
Мне действительно казалась непонятной недавняя тяга в подобные притоны Бахуса.
«Противно. Что нам здесь делать?»
Марго согласно кивнула. Мы повернули обратно.
— Стойте, стойте, — крикнули из-за дальней стойки, и я узнал этот голос.
— Мерлин, — тоже узнала Маргарита. — Как быстро он добрался до Земли?
— Куда же вы? — легла па плечо рука. — А я вас ждал, не ожидал только, что вдвоем.
Я обернулся — нельзя встречать опасность по страусовому, ничего не видя и не слыша.
Мерлин уже не разыгрывал клоунаду в средневековых кафтанах. За год он тоже очень изменился: стал злее, но в глазах мелькали неведомые ранее искорки то ли страха, то ли неуверенности; уши, поломанные, словно у профессионального борца, срослись в карикатурно-огромные бесформенные лепешки; руки дрожали, весь нервный, задерганный.