Собеседник в замешательстве уставился на нас. А я определил по его, хоть и ирреальной, но очень похожей на обычную ауре, что принимает посетителей за сдвинутых.
— Нет, нет, мы не сумасшедшие, мы, правда, из столь отдаленных мест, что даже пространство и процессы в нем устроены иначе.
Я понял: надо ошарашить, только так можно убедить, растопить лед недоверия. Но чем?
— У вас такое могут делать?
— А что это? — он недоуменно уставился на механические часы.
— Хронометр.
— Зачем он нужен?
Конечно же, его еще интересовала технология изготовления, материалы непонятного прибора. Но при знакомстве он спросил лишь о назначении. Много позже ученые уши прожужжали технологическими вопросами. Только мало прока от экс-отшельника и горе-туриста.
— Для учета времени, — ответил я.
Аура ученого вспыхнула удивлением. Настоящим удивлением от увиденного, а не подозрением в недоделанности собеседников.
«Ага, — догадался я. — У них зачаточные понятия о времени. Жизнь без цикличных смен дня и ночи, времен года не сразу приучит к времени. А отсутствие тяжести лишило их маятника, принципа песочных и водяных часов. Металлы здесь редки — нет пружины — главной детали механических часов.
— Прошу со мной, — наконец пришел в себя белый халат. — Я вас представлю совету академиков, они как раз собрались.
Мы влетели в небольшой круглый зал с окном в стене. По окружности, привязанные к стене, висели десять бородатых мужей в черных ермолках и горячо спорили. Так азартно доказывали правоту, что, казалось, лишь привязи не пускают их квасить друг дружке носы.
Наш протеже потратил уйму усилий и времени, пока удостоились внимания спорщиков.
— Вы утверждаете, что в вашей стране материя устроена по-иному? — с видом грозного учителя, спросил седобородый в фиолетовой ермолке.
«Наверно их глава, президент академии?» — предположил я, ведь только у него ермолка фиолетовая.
— Именно так, но не все в устройстве пространства и материи разнится, есть и схожие элементы…
Президент и академики дали высказаться, но смотрели с легкой иронией и раздражением, как на еще одних выдумщиков вечного двигателя. Их все еще тянуло завершить прерванный спор, сердца часто стучали, а кулаки чесались, просились постучать по гулким лбам упрямых противников. Но постепенно их увлекла, пусть в этом мире абсурдная, теория света нашего пространства. Оказалось, что теорию света Грох знает еще меньше моего, и с ответами касательно этого раздела физики мы быстро выдохлись. Грох еще раз доказал свою способность только нажимать на кнопки. Да, уж таковы воспитанники сверх цивилизаций…
Затем, пытаясь рассеять смутные подозрения, настала очередь моих вопросов о тяготении. Оказывается, закон Ньютона здесь действовал прямо наоборот. И ежели бы не было молекулярного сцепления, то все тела давно бы разлетелись мельчайшей пылью. Вот почему тросы-улицы натянуты, а шары не падают друг на друга — они разлетаются, как галактики нашего мира. Химические процессы подобны нашим, а о времени у них только начались теоретические наработки. Мои часы поставили многие точки над «и» в знаниях академиков. Время, как я понял, все же текло, если и неодинаково, то подобно.
За сдвинутых изобретателей нас больше не принимали. Мы с Грохом рассчитывали на доброжелательное отношение ученой братии и признались от куда мы сюда попали.
Новость ошарашила, так и чувствовалось, как шевелится серое вещество под ермолками, как напряжены извилины. Но привычные к самым неожиданным, даже несуразным теориям мозги быстро переваривали сообщение, а одна из черных ермолок выдвинула гипотезу:
— Может быть, в их пространство проваливается материя сквозь Неумолимую Воронку?!
— Неумолимую Воронку!? — с надеждой переспросил Грох.
— Да, она все в себя заглатывает и ничего не возвращает, как ни проси. Ей в давние времена даже поклонялись, словно Богу.
Мы сразу предложили исследовать Воронку. А вдруг, чем черт не шутит, это лазейка домой. Мне, правда, и здесь не надоело. Но Грох совсем затосковал, так не отказываться же от спасительной соломинки.
— Путь туда неблизкий, — охладил надежды чужестранцев президент. — А чем дальше от Города, тем больше грабителей неба и меньше полиции.
Президент с состраданием глядел на не удержавшего слезу Гроха, и не сдержалось доброе сердце — осветил вконец приунывшего туриста лучиком надежды:
— Возможно, Совет Города согласится отправить экспедицию к Воронке. Мы постараемся убедить Совет.