Я опять кивнул, а глаза зажглись мольбой, а не недоверием. Пришел час искреннего раскаяния за недавние насмешки.
«Я веду бессмысленные разговоры, − зудел внутри старого мага вечный оппонент. − Он и так мой… Но традиция требует слов искушения, а искушать то, уже нет кого».
− Придется от многого отказаться, − предупредил старик.
Я легкомысленно на все соглашался, даже не пытаясь вникнуть в суть условия. Старик усмехнулся над наивным юношей и легонько хлопнул по плечу. Сделка состоялась. Началось школярство.
Прошло десять лет. Десять лет ограничений и напряженной учебы. Знай тогда, на какие материальные потери и почти полный отказ от общения иду, то махнул бы рукой на предложения мага. Но уже я иной. Десять лет…
Наставник сразу и без остатка увлек постижением неведомого. Работу, ибо надо зарабатывать на хлеб и кров, выполнял чисто механически, за что иногда получал нагоняй от начальника проектной группы. Но кончался рабочий день, и я забывал о шефе, о работе, кульмане и бежал к волшебнику. Бежал, не замечая изменений природы, улыбок девушек… Я стал затворником среди толп миллионного города.
Приобщение к таинствам шло быстро по моим прежним меркам и медленно одновременно по новым. Иногда опускались руки, я не верил в себя. Но учитель подтрунивал, что и большим олухам можно открыть глаза. И опадет пелена, рассеется туман вокруг тайн внутри нас и вне. Правда смотреть надо не только глазами и еще верить в себя.
И я действительно замечал… Открылось сияние ауры, работа внутренних органов, ток крови. Начал понимать скрытые пружины тяготения. Сначала увидел тайны природы, а затем, словно грудной ребенок учится ходить, пытался держать нити природных процессов. Природа − норовистый конь. Частенько она рвала из рук вожжи и набивала шишки.
Пролетевшие годы щедро одарили ожогами, ушибами тело и душу. Ссадины − обратная сторона опыта, а с ним приходило знание. Потихоньку давались секреты гравитации, телекинеза, плазмы… Туманные фильтры растаяли, и открылся совершенно новый мир, но я по-прежнему не замечал старого. Не замечал, пока не разбудили…
Ярко и четко, словно происходило накануне, помню тот день. Включив, как обычно, минимум воображения, и связи с окружением, спокойно и добросовестно разрабатывал новый узел станка. Постепенно ватман прорисовывался чем-то осмысленным. Проект споро шел к завершению, и это радовало, не потребуются авральные работы по ночам или в выходные.
− А-а-а! − высокая нота буравила уши и наконец, совсем разбудила чуть более низким: − У-у-у!
Карандаш дернулся в руке, жирно чиркнув бумагу, а я обернулся и увидел ее. Десятилетний сомнамбулический сон аскета завершился. Проснулся мужчина. Да и как было не проснуться, когда увидел, скрытую от слепых взоров, нежную сверкающую чистыми красками ауры душу.
Подбежал к ней, взял из рук карандаш и бритву. Обильно сочащийся кровью палец радировал импульсами боли, и девушка сильно прикусила губу. Но такая анестезия не помогла, и она тянула свои:
− У-у-у! − и еще. − Ох!
Липкая, лужица росла, а красавица бледнела и теряла силы на сверлящие уши высокие ноты.
− Как это вы? − бестолково спросил и потянул больную руку к себе. − Сейчас поможем. Разрешите?
Она не противилась, была растеряна и готова на любую помощь.
Бритва дошла до кости и почти снесла подушку пальца. Наверно точила палец, а не карандаш. Мне стало стыдно за нелепые ассоциации, и занялся ранкой.
Приложил подушечку к оголенной кости, отыскивая и соединяя, перерезанные стыки сосудов, капилляров, мышечной ткани, и сразу их спаивал. Кровь на ладони от мысленной пайки свернулась. Легонько дунул на руку, и затвердевшая кровь осыпалась почерневшей шелухой.
Еще по инерции подвывавшая хрупкая девушка переводила изумленные глаза с меня на сросшуюся без рубца плоть и обратно.
«Что это я визжу? − молча удивилась Алиса. − Как ему только все удается. Был всегда незаметный, серенький… а он ничего… красивый. Почему его почти не знаю?»
− Только молчок, − предупредил, указав на руку. − Никому ни слова.
Она с энтузиазмом на все соглашалась.
Как хорошо, что все ушли курить − не люблю шумихи, да еще не решусь на флирт при народе.
− Как вас зовут?
− Алиса! − ее глаза еще больше изумились, но удивленно-огромная синева только красила милое заплаканное лицо. Оказывается, она уже два года работает за соседним кульманом.
Алиса, как и ее знаменитая тезка, неожиданно оказалась в сказке. Ее аура расцвела растерянностью, радостью, желанием узнать, как мне дается ворожба. Читать чужие мысли стыдно, но полезно. Пришлось утихомирить совесть и подыграть нашим желаниям.