— Я здесь в компании принца Дамека, — спокойно объяснил Хит.
— Принца Дамека?..
— Итак, ты понимаешь, что у меня есть право делать все, что я пожелаю, — продолжил Хит, как будто его и не прерывали. — Если в твоем заведении наверху находят-ся те двое, которых я ищу, или если ты знаешь, где они, лучше скажи мне сейчас. Если нет, — он указал на стражника с кинжалом, — я прикажу ему начать отрезать тебе пальцы, один за другим, начиная с большого пальца вот на этой руке, — Хит кивнул на прижатую к стойке руку мужчины.
Глаза трактирщика расширились, а Амели подавила вздох. Сейчас Хит говорил точь-в-точь как Дамек.
— Не здесь, — пробормотал хозяин таверны. — Они в конюшне… в нескольких кварталах к востоку. Мне принадлежит часть ее, я разместил их в задней комнате. Но тот солдат хорошо заплатил мне за молчание, а я всегда выполняю то, что обещал. Вы понимаете… я не знал, что принц Дамек ищет его и леди.
Хит снова улыбнулся и отпустил мужчину:
— Конечно, я понимаю, и благодарю тебя за хлопоты.
Развернувшись на каблуках, Хит пошел к двери. Не имея особого выбора, что ей делать дальше, Амели отправилась за ним и стражниками Вяранджа на улицу. Там она схватила молодого барона за руку:
— Хит, ты же на самом деле не стал бы отрезать пальцы тому человеку?
Он остановился:
— Отрезать пальцы… Боже милосердный, конечно нет. Я думал, ты знаешь, что я блефую. Я понятия не имею, что бы я делал, если бы он не начал говорить.
Выслушав его объяснения, Амели не смогла удержаться от смеха. Определенно, Хит был непредсказуем. Но потом она стала серьезной. Они нашли Рошель и Мэддокса, и она боялась, что он не будет таким сдержанным, когда дело дойдет до общения с Мэддоксом.
Амели была готова ко всему:
— Давай найдем эту конюшню.
***
Ехавшие впереди Дамека и кимовесских стражников Селин и Антон довольно легко нашли конюшню в восточной части города. Антон поднял руку, останавливая небольшой отряд примерно в квартале от строения.
Конюшня была огромной, построенной из цельного дуба, со стеклами в высоких окнах. Селин испытывала противоречивые чувства. Одновременно она испытывала радость и была несчастна. Она знала, что должна быть на высоте, оценивая быстро меняющуюся ситуацию и быть готовой защитить Рошель или, возможно, Мэддокса, в зависимости от того, как все будет развиваться дальше. И все же, на этот раз, ее мысли были не о финальном моменте их поисков.
По дороге в конюшню Селин предавалась жалости к себе, заново оплакивая погибшего отца и злясь на отсутствие справедливости, долгое время, царившее в этой провинции. А потом… сначала Антон проявил удивительную доброту к ней, потом поцеловал ее, и она позволила себе раствориться в нем, в тепле и удовольствии от его прикосновений. И когда он отстранился от нее, она была растеряна и обижена.
Мгновение спустя, несмотря на то, что Селин чувствовала себя разбитой из-за навалившихся разом многих событий, она поняла, почему Антон отстранился от нее. Сейчас она жалела, что не может поговорить с ним. Она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что его будет мучить чувство вины. По правде говоря, Селин все еще было больно думать о том, что он отдалился от нее, но здесь, на вражеской территории, им обоим нужно было сохранять самообладание. Потеряться друг друга было опасно, а они не имели права так рисковать.
Даже с расстояния в квартал взгляд Антона скользил вверх и вниз по большой, ухоженной конюшне. Широкие входные двери были открыты.
— Этот город, — медленно произнес он, — выглядит довольно процветающим.
— Ты имеешь в виду город под моим управлением? — поинтересовался Дамек.
Антон ничего не сказал, и тогда Дамек признался:
— Мэр — хороший друг отца, старый друг, и я решил, что пока здесь можно обойтись более гуманными методами.
Антон спешился:
— Входные двери открыты, так что, скорее всего, внутри кто-то дежурит. Я проверю, есть ли там лошади.
Не дожидаясь, пока ее пригласят, Селин сошла с Соболя. Дамек и капитан Коче наблюдали, как она присоединилась к Антону.
— Постарайся на этот раз быть немного быстрее, — сухо сказал Дамек.
Антон направился к конюшне, Селин — за ним. По дороге они не разговаривали, и Селин смирилась с тем, что с дальнейшими разговорами, о себе или друг о друге, придется подождать.
Одинокий фонарь, висевший прямо перед широкими дверями конюшни, давал немного света. На стенах висели различные принадлежности и упряжь, а перед самым входом стояли два фургона.
Селин и Антон прошли мимо двух пустых стойл. Наконец принц остановился перед третьим. Дверь его была открыта, и Селин, заглянув внутрь, увидела юношу лет шестнадцати, спящего на матрасе на полу. Он даже не пошевелился. Если его работа заключалась в том, чтобы охранять лошадей от воров, то от него было мало толку.