— Может быть, ты не должна была это останавливать, — вставила Хельга. — Может быть, что-то должно было произойти прошлой ночью, чтобы ты нашла настоящего убийцу.
Селин попыталась вспомнить, что могло произойти прошлой ночью, чтобы она могла раскрыть личность убийцы, но ее мысли сразу же вернулись к губам Антона, нежно прижимающимся к ее собственным губам.
— Ну… — начала Амели, — прямо перед тем, как Мэддокса выволокли из конюшни, я наклонилась, чтобы помочь ему подняться, и он сказал, чтобы я присмотрелась к Рошель. Он сказал, что она не та, кем кажется.
— Судя по тому, что ты рассказала нам о свидании Рошель с Мэддоксом, — ответила Селин, — это, конечно, похоже на правду, но она, судя по всему, не прочь выйти замуж за Дамека, так какой у нее мотив?
Амели все еще пребывала в задумчивости:
— Знаешь, кто еще отличился прошлой ночью? Хит. Когда я читала Мэддокса, Рошель была уверена, что именно он придет за ней.
— Да, я тоже заметила в нем перемену. Но думаю, им двигало желание вернуть сестру. Его семья только выигрывает от связи с Дамеком, так что я тоже не вижу его мотива. Мне нужно найти тактичный способ предложить почитать их обоих.
— Пока ты ищешь способ, может быть, стоит поговорить с этим дураком капитаном? — предложила Хельга. — Выяснить, что он имел в виду насчет Рошель.
Мысль о том, чтобы встать с кровати и спуститься вниз, вряд ли была привлекательной, но сестры не могли оставаться в комнате весь день.
— Ты слышала, куда его увели? — спросила Амели.
Это был хороший вопрос, если учесть, что Хельга спускалась за едой на кухню.
— Нет, — хмыкнула Хельга. — Либо никто из слуг не знает, либо они молчат.
Селин свесила ноги с кровати и поморщилась:
— Что ж, мы должны это выяснить. Кто-то из Квиллетов должен знать.
Хельга открыла шкаф:
— Я постирала твое лавандовое платье и светло-голубое платье Амели. Еще у меня есть вода для умывания, и вам обоим понадобятся чистые смены белья.
— О, спасибо, — с благодарностью сказала Селин. Лавандовое шерстяное платье было ее любимым: удобное, теплое, и сидело на ней идеально.
Как Селин ни было больно, после еды она почувствовала себя лучше. Она надеялась, что Рюрику уже удалось раздобыть для Антона немного еды.
Амели тоже встала с кровати вслед за сестрой, и отправилась умываться. Одевшись, обе сестры вышли за дверь и спустились по лестнице в дальний коридор. Пока они шли, Селин не могла отделаться от мысли, что они не приблизились даже к намеку на то, чтобы узнать, кто убил Карлотту и лорда Хэмиша. Хотя уже должны были хоть что-то узнать.
Хотя Селин так и не нашла мотив для убийства у Рошель или Хита… и если уж на то пошло… и у леди Хелены, она собиралась найти хоть какой-то способ прочесть всех троих. Но как это сделать, не оскорбив их? И даже если бы Селин не заботилась о их чувствах, что она могла использовать, чтобы заставить их согласиться? Принц Дамек не мог им приказывать.
Когда Селин через арку прошла в большой зал, там, за исключением нескольких стражников Вяранджа, присутствовали только Хелена, Саорис и Рошель. Все три женщины сидели за столом и тихо разговаривали.
Пристальный взгляд Селин остановился на Сао-рис. Был кто-то еще, кого ей нужно было прочитать, но пока у нее не было такой возможности.
— Амели, — прошептала она. — Сделай все, что в твоих силах, чтобы отвлечь внимание Хелены и Рошель.
Сестры пересекли зал. Леди Хелена выглядела осунувшейся и усталой, но при их появлении улыбнулась:
— Надеюсь, вам удалось немного поспать. Рошель сказала мне, что прошлой ночью вы стали для нее большим утешением.
Еще бы, подумала Селин, особенно если учесть, что Амели убедила Дамека в похищении Рошель.
— Вы хорошо сегодня себя чувствуете? — Селин посмотрела на Рошель.
— Насколько можно было ожидать, — ответила Рошель, опустив глаза. — Я сама проснулась совсем недавно. Лизбет все еще спит, и я не стучала в дверь Хита.
Амели, вздрогнув, скрестила на груди руки:
— А где… где держат капитана Мэддокса?
Леди Хелена неловко отвела взгляд:
— Насколько я знаю, его заперли в камере в старой тюрьме под замком. Его охраняют.
Это не предвещало ничего хорошего. Селин надеялась, что капитана запрут в его комнате. Тюремная камера клеймила его как худшего из преступников. Но, по крайней мере, он был жив.