Темнота ли?
Саймон слегка нахмурил брови. Корис, комната, кровать… И все же в сплошной резьбе над головой он обнаруживал теперь символы, вдруг ставшие знакомыми, сложное сплетение их теперь словно обрело смысл, понятный ему.
Эсткарп… древняя страна, древний город, древний народ! Саймон вздрогнул. Откуда это известно ему? Но это было истиной, такой же реальной, как и кровать, на которой покоилось истомленное долгой скачкой в седле тело, как резьба над кроватью. Женщина, за которой гнались на болоте, принадлежала к народу Эсткарпа, а мертвый охотник у скал — к другому, враждебному этим людям народу.
Гвардейцы на границе все были той же крови — высокие, темноволосые, горделивые. Только Корис с его непропорциональным телом отличался от людей, которыми командовал. Но ему повиновались охотно. Только женщина, сидевшая за ним на коне, обладала большей властью.
Саймон моргнул, оперся руками и сел, повернув голову влево. Как ни были тихи шаги за пологом, он услышал их и не удивился, когда кольца, на которых висели шторы, звякнули, толстая синяя ткань поползла вбок и в образовавшемся просвете перед ним предстал тот, о ком он только что думал.
Без брони Корис выглядел еще более странным. Слишком широкие плечи, и свешивавшиеся вниз длиннющие руки как бы скрадывали все остальное. Он был невысок, и его узкая грудь, стройные ноги словно становились еще меньше по сравнению с верхней частью тела. А на плечах этих была голова красавца, каким был бы Корис, если бы не жестокая шутка природы. Под густой шапкой пшеничных волос было лицо гоноши, недавно ставшего взрослым, но не испытавшего при этом никакой радости. Потрясающе красивое лицо совершенно не подходило к широченным плечам: голова героя на туловище обезьяны!
Саймон словно с горки скользнул вниз ногами с высокой кровати, сожалея только о том, что пришедший вынужден будет снизу заглядывать ему в глаза. Но Корис отступил на шаг и с кошачьей ловкостью вскочил на каменный карниз под узкой прорезью окна, так что глаза его оказались на уровне глаз Трегарта. С изяществом, неожиданным для столь длинной руки, он указал на ближайший сундук и стопку одежды на нем.
Нетрудно было догадаться, его ждал отнюдь не твидовый костюм, который он сбросил, забираясь в кровать. Но небольшая деталь прояснила его положение здесь. Все содержимое его карманов, в том числе и автоматический пистолет, с педантичной аккуратностью было выложено рядом с новой одеждой. Что бы ни ожидало его в дальнейшем, пока он здесь не пленник.
Сперва он натянул на ноги брюки из мягкой кожи, похожие на те, что были на Корисе. Темно-синие брюки обтягивали ноги словно перчатки. За ними последовала пара невысоких, до голени, сапог из какой-то серебристо-серой кожи… быть может, из шкуры какого-нибудь здешнего крокодила. Одевшись до пояса, он повернулся к молчаливому офицеру и жестами намекнул на желание умыться.
Красиво очерченный рот Кориса впервые тронула улыбка, и он указал в альков. Каким бы древним ни казался замок Эсткарпа снаружи, но взгляды его обитателей на сантехнические вопросы, в чем Саймон сразу же убедился, мало отличались от современных. Из торчавшей в стене трубки потекла теплая вода, а в кувшинчике оказалась слабо пахнущая ароматная мазь, удалявшая щетину на лице. Из умывания получился урок языка, и Корис терпеливо повторял слова, пока Саймон не стал выговаривать их правильно.
Офицер гвардии держался подчеркнуто нейтрально и никаких проявлений приязни себе не позволял, разве что кроме обучения языку. Не реагировал он и на попытки Саймона как-нибудь повыспросить его. Едва Трегарт натянул на себя тот предмет одежды, что служил здесь и рубашкой и курткой, как Корис, полуобернувшись к окну, принялся рассматривать дневное небо.
Саймон взвесил пистолет в руке. Похоже, гвардейцу было безразлично, вооружен этот незнакомец или нет. Наконец Трегарт засунул его за пояс поверх стройного теперь и, увы, пустого живота и жестом показал, что готов идти.
За дверью был коридор, а через несколько шагов — в стене лестница, уходящая вниз. Впечатление неизмеримой древности усилилось еще больше, когда Саймон ощутил под ногами в ступеньках углубления, вытертые подошвами спускавшихся, а пальцы его нащупали бороздку, протертую в стене их пальцами, словно не столетия — вечность ходили здесь люди. Бледным светом над головой светились какие-то шары в металлических корзинах, но природа свечения осталась ему неизвестной.