— В-четвертых, — терпеливо продолжал полицейский, — порочное и безнравственное поведение при выполнении функций торгового представителя Республики, что нанесло как материальный, так и моральный ущерб вашему работодателю...
— Что-о-о?! — взревел капитан.
— ... а также использование в качестве соучастниц трех ведьм с печально известной планеты Каррес...
— Ну в точности как его двоюродный дед Требус! — Советник Онсвуд был мрачен. — Это у них в крови, уж мне ли не знать!
— ... и подозрительно долгое пребывание на указанной планете Каррес, посещение которой запрещено...
— Да я до недавнего времени о ней слыхом не слыхивал! — возмутился капитан.
— А надо было внимательнее читать Инструкции! — снова вылез советник Раппорт.
— Замолчите вы! — рявкнул советник Онсвуд.
— В-пятых, — спокойно продолжал полицейский, — небрежное и халатное обращение с чужим имуществом, повлекшее за собой материальный ущерб на сумму восемьдесят две тысячи маэлей...
— У меня есть пятьдесят пять тысяч наличными. И груз, который стоит по меньшей мере четверть миллиона.
— Это контрабандный груз, а следовательно, с юридической точки зрения, он не существует, — возразил полицейский. Советник Онсвуд громко откашлялся и сказал:
— Груз, несомненно, будет арестован. Если же возникнет возможность реализовать его, то прибыль от реализации пойдет на погашение нынешних задолженностей обвиняемого. В какой-то степени, конечно, это сможет повлиять на приговор...
— В-шестых, — снова стал читать полицейский, — участие в разработке и демонстрации нового типа двигателя, каковой должен быть незамедлительно и с соблюдением всех норм секретности представлен руководству Республики Никкелдепейн.
Все с какой-то особой жадностью уставились на Посерта. Ага, догадался капитан, вот в чем дело! Вжжик-тяга понадобилась!
— Ваш приговор может быть значительно смягчен, Посерт, — вкрадчивым голосом заметил советник Онсвуд, — если вы проявите благоразумие. Что это за двигатель?
— Папа! Осторожнее! — вскрикнула Иллайла.
— Посерт! — Советник Онсвуд перешел на шепот. — Это что такое, Посерт?
— Бластер, — кипя от злости, ответил капитан.
На секунду все замерли. Затем полицейский конвульсивно дернул рукой.
— Ну-ну? Что же вы? — спросил капитан с издевкой. Советник Раппорт медленно отступил.
— Стоять! — рявкнул капитан.
— Посерт! Ты с ума сошел! — вскрикнули в один голос советник Онсвуд и его дочь.
— Молчать!
В рубке воцарилась полная тишина.
— Если бы вы были повнимательнее, — капитан говорил почти спокойно, — то заметили бы, что у меня выдвинуты все орудийные башни, а пушки «Нова» нацелены на ваше корыто, так что лучше ему даже не двигаться. И вам тоже. — Он повернулся к полицейскому: — Немедленно откройте люк, натягивайте скафандр и выметайтесь отсюда!
Люк со скрежетом отворился. Теплый воздух тут же улетучился с корабля, лишь прошелестели страницы бортового журнала и бухгалтерских книг, полетевших на пол. В рубку хлынул разреженный, холодный воздух верхних слоев атмосферы Никкелдепейна.
— Теперь вы, Онсвуд! — велел капитан, с минуту подождал и мотнул головой в сторону советника Раппорта: — А вы просто повернитесь!
Советник Раппорт вылетел с корабля с несколько большей скоростью, чем можно было ожидать от малосильной тяги скафандра.
— Посерт, — встревоженно спросила Иллайла, — ты спятил?
— Нисколько, радость моя, — радостно ответил ей капитан. — Сейчас мы с тобой рванем отсюда как можно дальше и вместе начнем новую, замечательную, преступную жизнь!
— Но, Посерт!..
— Ты привыкнешь, — успокоил ее капитан. — Я же привык. Такая жизнь куда лучше жалкого прозябания на Никкелдепейне!
— Тебе не уйти, — сказала Иллайла. Лицо ее было бледно. — Мы предупредили, чтобы сюда на всякий случай были выдвинуты крейсеры и истребители противокосмической обороны...
— Ничего, справимся! — заявил капитан и протянул руку к панели управления. — Да они и не станут стрелять, пока ты у меня на борту.
— Ты ничего не понимаешь! — Иллайла, казалось, была в отчаянии. — Ты не сможешь оставить меня здесь!
— И кто же мне помешает? — осведомился капитан.
— Посерт, послушай: теперь я мадам советница Раппорт!
— Вон оно что... — Они помолчали. Совершенно подавленный, он спросил: — И давно?
— Уже пять месяцев.
— Великий Патам! — воскликнул капитан. — Значит, сразу после моего отлета... Вы что же, были обручены?