— Возможно, нам известно, где находится Манарет...
— Как это? Что ты хочешь сказать?
— Чил сообщил тебе, что нури строят новые заграждения вокруг Манарета где-то среди множества мертвых солнц, верно?
— Да, — кивнул капитан.
— Известно только об одном районе космоса, где вокруг сплошные мертвые солнца. Это Чаладур! А само скопление мертвых звезд называется Тарк-Немби. Его все избегают, потому что оттуда не возвращаются. Стало быть, Мир Червей вполне мог находиться все это время именно там. А если это так, то мы довольно легко можем обнаружить и Каррес — причем не более чем в одном перелете от Тарк-Немби!
Капитан даже крякнул от удовольствия.
— Клянусь, ты молодец! Может быть, нам даже удастся решить все проблемы, особенно если мы сумеем вернуться в свое время и прорваться к этому скоплению мертвых звезд на вжжик-тяге. Если нам не помешает ватч...
— Он все равно сделает свой ход первым.
— Ну что ж, — вздохнул капитан. — Ладно. Ты, по-моему, говорила о каком-то лагере?
Гот вскочила:
— Да, за холмом. Примерно с четверть мили отсюда. Пошли, заберем все оттуда — это проще, чем перегонять корабль.
По дороге Гот успела рассказать ему о том, что произошло. Ни Гулик, ни Веццарн не помнили ровным счетом ничего с тех пор, как «Удача» покинула планету красного солнца, и до того момента, когда они очнулись, освещенные лучами зари, на холодном, туманном Карресе. Гот пришла в себя первой, на полчаса раньше остальных. Она ничего не сказала своим спутникам ни об этой планете, ни о ее местонахождении в пространстве и во времени: оба и без того были совершенно обескуражены и испуганы. Гулик, например, придя в себя и обнаружив рядом распростертое тело Веццарна, сразу решила разнести ему из бластера голову, уверяя Гот, что он гнусный предатель.
— Она, правда, так свой бластер и не нашла. Да и бластер Веццарна тоже, — ухмыльнулась Гот. — Ну а потом Гулик немного остыла, а Веццарн стал ныть, как обиженный младенец. Целый час ныл, наверное... Ты, мол, специально задержал взлет и подождал его, а он вел себя как подлый предатель, и теперь ему остается только застрелиться, потому что он даже представить себе не может, как посмотрит тебе в глаза.
— Похоже, тебе пришлось с ними обоими здорово повозиться?
— Да нет, они довольно быстро успокоились. Гулик теперь даже разговаривает с Веццарном. Она не такая уж плохая, эта Гулик.
— Да, ничего, — согласился капитан, припомнив тяжелые минуты, пережитые вместе с Гулик на краю утеса.
По словам Гот, они устроились совсем неплохо. Веццарн, изо всех сил стараясь загладить былые прегрешения, уже к вечеру первого дня умудрился оборудовать прекрасный лагерь на берегу ручейка и содержал его в чистоте и порядке. Пытался даже кухарить, добывая пищу с помощью самодельного лука. Гулик первые сутки вела себя настороженно, нервно поглядывая на окрестные горные склоны, словно в любой момент ожидала нападения опасного противника. Но к концу второго дня горячее осеннее солнце Талсоу как будто растопило владевшее Гулик напряжение.
Прибытие в лагерь оказалось малоприятным, поскольку Веццарн при виде капитана завыл и застонал, потом рухнул на колени и попытался поцеловать капитану руку. И не желал подниматься, пока Посерт не провозгласил, что на сей раз Веццарн прощен.
Они покинули лагерь, оставив все как есть, и вместе вернулись к «Удаче». Гот и Веццарн отправились осматривать корабль, надеясь, что можно будет хотя бы немного привести все в порядок и ликвидировать страшные следы робота Шима. Капитан, закрыв шлюз, уселся у пульта управления и начал обычную проверку всех систем корабля.
Проверка выявила нечто необычное. Никаких указаний на неисправности не было, однако силовая установка не подавала мощность ни на один из двигателей.
Капитан задумчиво закусил губу. Опять ватч! Стало быть, он постарался, чтобы команда осталась здесь, а сам куда-то улетел. С кораблем все было в порядке, однако они не могли им воспользоваться. Капитан решил, что это в конце концов особого значения не имеет: в том времени, куда они попали, лететь некуда.
Он оглянулся и увидел, что у входа в рубку стоит Гулик и наблюдает за ним.
— Входите, — пригласил ее капитан. — Боюсь, я не успел поблагодарить вас за помощь во время схватки с Агандаром.
Гулик улыбнулась и подошла ближе. За восемь дней, проведенных в лагере на Карресе, она совершенно пришла в себя и теперь была еще более хороша, чем прежде — утонченная, элегантная! Трудно было поверить, что столь очаровательные кроткие глаза могли, хладнокровно щурясь, высматривать легендарного Агандара, в которого их обладательница собиралась выпалить из бластера.